Единственным «свободным» днем было воскресенье, которое, впрочем, не являлось выходным. Ведь для каждодневных поездок на аэродром нужны деньги, поэтому, договорившись накануне с друзьями, в шесть утра мы встречались у пристани и работали на разгрузке барж. Двое забрасывают тебе на спину мешок с зерном или связку дров, и ты идешь. Вначале груз кажется не таким уж тяжелым, но вскоре, словно увеличивая свой вес, он постепенно пригибает тебя к земле, лямки нестерпимо режут плечи, ноги становятся ватными. Предельным напряжением воли заставляешь себя сделать еще несколько ходок. Потом меняешься с кем-то из товарищей и немного отдыхаешь. За день пятерку заработал, и слава богу… Что интересно, будильника ни у кого из нас не было, просыпались сами, кусок хлеба в руки – и бегом…

Какая уж там учеба! Так, на тройки, где-то четверочка проскочит. Прибегаешь к звонку, тихо сидишь, как мышь, надеясь, что тебя не вызовут к доске… В общем, школу закончил кое-как, средне…

…Все это я детально описываю совсем не для того, чтобы у читателя сложилось впечатление о моих исключительных волевых качествах. Подобные трудности приходилось преодолевать большинству однокашников-учлетов. Да, было невероятно тяжело, но, как говорится, все, что не убивает, делает нас сильнее. Возьмешь в руки книгу о Чкалове, прочтешь в очередной раз захватывающее дух описание его перелета через Северный полюс, и твои проблемы покажутся смехотворно мелкими, не достойными даже малейшего упоминания. О себе могу лишь добавить, что был неплохо подготовлен ко всему самим укладом деревенской жизни, в которой нет места слабости, изнеженности и лени.

В свои восемнадцать мы с полным основанием считали себя взрослыми людьми, ведь нам доверили самолеты, стоившие стране немалых затрат. Поэтому каждый из нас с предельной серьезностью относился к своему «У-2», получая взамен самую желанную, ни с чем не сравнимую награду – пьянящую радость полета. Наверное, поэтому на моей памяти не было ни одного случая, чтобы кто-либо сломался и, сложив крылья, по собственному желанию оставил занятия в аэроклубе. Это был наш сознательный выбор…

В конце марта 40-го года, когда только-только сошел снег, начались провозные полеты. Поскольку аэроклубовская взлетно-посадочная полоса еще недостаточно подсохла, наше крещение небом состоялось на городском аэродроме.

Честно сказать, страха или дискомфорта мы не испытывали: задача стояла простейшая – легонько держаться за ручку, невесомо поставив ноги на педали. А в переднем кресле сидел опытный летчик, который, по нашему глубокому убеждению, мог легко выйти победителем из любой ситуации.

Инструктор Макаренко, давший мне путевку в небо, был по уши влюблен в свою работу. Тридцатилетний мужчина невысокого роста и плотного телосложения, идеальная военная выправка, до блеска начищенные сапоги, три кубика в петлицах – именно таким я всегда представлял себе настоящего офицера.

Человек с большим багажом жизненного опыта, умевший объяснить сложные вещи простыми словами и найти к каждому свой индивидуальный подход, он добивался от нас не формального зазубривания определений и формул, а полного понимания их смысла и логики. При всей своей требовательности и внешней строгости Макаренко был очень добрым и усидчивым преподавателем, готовым, не жалея времени, разъяснять тот или иной непонятный нам вопрос, абсолютно не раздражаясь, если возникала необходимость повторить сказанное несколько раз.

Однако не только отличные знания своих подопечных составляли предмет его забот и усилий. Макаренко всегда искренне интересовался нашим моральным состоянием и умел подобрать ободряющие слова, способные развеять все наши страхи и опасения.