Анна смотрела на задумчивое лицо Алексея. Глаза его потемнели, губы сжались в тонкую линию. Твердая рука у виска и прямая солдатская спина.

Вот промаршировали последние мальчишки, глухо стуча сапогами по пустынной мостовой. Слышались отдаленные звуки оркестра. Алексей стоял, не шелохнувшись, и отдавал честь уже пустой улице.

Словно очнувшись от своих мыслей, он наконец опустил руку и встретился взглядом с Анной.

– Аля написала стихи к этому маршу, – пробормотала она.

– Какие же?

Девушка тихонько запела, так, чтобы ее мог слышать только Алексей:

Вот и вокзал. Огромная толпа людей и рев поездов. Кто-то уезжал, кто-то возвращался. Царство встреч и разлук. Слышались рыдания женщин, громко кричали носильщики, свистели в свисток жандармы, огромные тюки с вещами заполняли весь проход.

У перрона стоял поезд «Петроград – Воронеж».

Анна поспешила. Паровоз выпустил пар, обдав белым облаком Алексея и Анну.

– Прощайте, Алексей Константинович, храни вас Господь!

– И вас, Анна, – Алексей протянул девушке саквояж, и она поднялась на ступеньки вагона.

– Анна! – окликнул ее Алексей, – я написал вам восемь писем.

– Но я ничего не получала, – растерянно выкрикнула она, стараясь перекричать шум паровоза.

– Да. Я не отправлял их.

Дрогнули колеса, и поезд тронулся.

– Барышня, пройдите в вагон, – сурово заметил проводник.

– Пожалуйста. Еще мгновение, – попросила Анна, глядя на стоящего на перроне Алексея.

Петр стряхнул пыль с гимнастерки и, застегнув пуговицу на воротничке, решительно вошел в деревянный одноэтажный дом, служивший штабом пятой армии. В доме были четыре комнаты. Одну занимал генерал от кавалерии Дорин Семен Иванович, вторая принадлежала его адъютанту, высокому офицеру с влажными глазами и льстивой улыбкой. Петр, к своему стыду, никак не мог запомнить его имя: то ли Редар, то ли Дерар. Адъютант имел кавказскую внешность, орлиный нос и вечное желание услужить. Еще одна комната была обедней, а также кабинетом, где некогда обсуждали планы наступления, тактики боев и отстукивали телеграммы в Ставку.

Сейчас в этой комнате стоял полумрак, за широким столом сидел седой генерал и запрокидывал в себя стопку водки, любезно наполняемую адъютантом.

– Здравия желаю, Ваше высокопревосходительство! – гаркнул Петр, вытягиваясь перед генералом в струнку. Семен Иванович поморщился, как от зубной боли, и покосился на адъютанта.

– Не изволите ли закусить? – спросил тот, пригибаясь и протягивая вилку с насаженным кусочком сала.

Генерал отмахнулся и посмотрел на Петра:

– Я не вызывал вас, поручик.

– Так точно, не вызывали.

– Ну и на кой вы тогда приперлись? – икнув, генерал махнул рюмку и со стуком поставил тару на стол, – маячите перед глазами которую неделю уже. Вы мне скоро сниться будете.

– Очередная жалоба, Ваше высокопревосходительство. Местная жительница утверждает, что ее шестнадцатилетняя дочь была изнасилована солдатом нашей армии.

– Ну и что вы от меня хотите?

– Как что? – оторопел Петр и даже покраснел от удивления, – наказать надо гада.

– И где мне прикажете его искать? Поди, уже отправился к себе в какой-нибудь Урюпинск и рылом не чешет.

Петр задохнулся от возмущения:

– Но нельзя же все оставить как есть! Это уже пятое изнасилование за этот месяц. Солдаты вашей армии, господин генерал, позорят имя России. Мало того что братаются с врагами, дезертируют сотнями, не подчиняются приказам, так распустились до того, что издеваются над беззащитными женщинами.