– Сегодня ночью! – рявкнул Давид и тут же захлопнул дверь перед её лицом.

После этого мальчик побежал в свою маленькую комнату и, схватив старый крестик из серебра, принялся что-то бормотать под нос. Затем, подойдя к окну, жалобно проговорил:

– Ну почему она выбрала меня?

А я смотрел на него и теперь уже не мог дождаться ночи. Испытывая страх за судьбу мальчика и одновременно любопытство, я тысячу раз всё проклял за то, что не могу помочь Давиду. Как-то у меня получалось топать по полу, когда это было совсем не нужно, но вот взять и специально кого-нибудь напугать я никогда не мог. Бесполезное существование снова меня опечалило, всколыхнув разрушительные мысли. Как же я устал…

Наконец солнце скрылось за горизонтом, засверкали первые звезды, и постепенно стемнело. Медленно встав со скрипучей кровати, Давид тихонько надел свои вещи и аккуратно пошел по деревянному полу. Почти бесшумно отодвинув засов и немного толкнув дверь, он вышел на улицу. Спустившись со ступенек, он вспомнил, что позабыл надеть обувь.

– Ну и чёрт с ней! – прошептал Давид и побежал в сторону леса.

Естественно, я отправился за ним. В пути мне показалось, что Давид бежит с закрытыми глазами, как под гипнозом. Он не обращал внимания на лужи и камни на своём пути и не останавливался, чтобы отдышаться, все это время спотыкался и иногда даже падал, что, видимо, совсем его не смущало. Скорее всего, ноги бедолаги изрядно покалечились к моменту, как мы оказались почти в самом центре леса.

Атмосфера там оказалась неприятная. Было очень темно из-за высоких хвойных деревьев, и издалека доносился крик филина. Макушки деревьев раскачивались от ветра, предвещающего бурю, и вой рыщущих в поисках пищи шакалов всё больше усиливал мою тревожность за Давида.

Вдруг из-за самого толстого ствола высоченного дуба, держа в руке маленькую свечку, вышла та самая уродливая старуха с торчащим клыком. Помимо кусочка света, она держала в другой руке заостренный нож с белой рукояткой. Один её глаз заплыл, и слегка подергивалась губа.

– Ты взял камень? – спросила она своим мерзким хриплым голосом.

– Да, – без малейшей дрожи в голосе ответил Давид.

– Присядь на этот пенёк, – приказала она мальчику, – и делай то, что я буду говорить.

– И тогда вы исчезнете из нашей жизни?

– Ты глупец! Потом ещё благодарить будешь! Я отдаю тебе свой дар.

– Но почему именно мне?!

– Потому что он в тебе уже присутствует! Но есть и другая причина, конечно, только о ней я не хочу говорить.

– Но зачем вы отдаёте этот дар? Мне ведь он не нужен!

– Я не могу с ним умереть. Чёрт побери, хватит вопросов! Ты сделаешь то, что я скажу, потом ты меня не увидишь, и я не трону твою мамочку, как и обещала!

– Я понял! Хорошо.

Давид уселся на пенёк и молча взглянул на старуху.

– Пей, – сказала она, передав ему деревянную чашу с каким-то напитком.

Сделав первый глоток, Давид сильно скривился.

– Что это?

– Моя кровь.

– Что? – закашлявшись, в ужасе переспросил мальчик.

– Угомонись! Допивай!

Давида едва не вырвало, но он сделал то, что сказала старуха.

– Теперь достань камень и положи его себе на голову.

Давид взглянул на старуху с отвращением, но всё-таки снова послушал её. Затем она выпрямилась и принялась что-то быстро тараторить себе под нос. Было ощущение, что она проговаривала название цифр. То два, то три, четыре, девять. А потом она вообще запищала и после не замолкала несколько минут. Только изменяя ноты и звуки своего писка, старуха оставалась без движения, не отводя взгляда от мальчика.

– Сейчас твой мозг принял новую задачу – развивать ещё один рецептор. А твой организм получил клетки моей крови. Наконец я смогу уйти.