Я в шоке. Сама не понимая причин, смеюсь, запрокинув голову. Звонко. До того момента, пока из глаз не брызжут слезы. У меня истерика чистой воды.

Господи…

После всего, что они сделали… После всего, как меня унизили и растоптали, эти люди ждут от меня понимания? А меня понять кто-нибудь постарался? Нет?

Нет. А зачем понимать Дарину? Кто она вообще такая? Коврик, о который вытирали ноги. Они лишили меня всего!

Я жила размеренной жизнью, пока Альпарслан не сорвал с моих глаз розовые очки и не вышвырнул их, ломая мой прежний мир. Я жила в иллюзии, считая себя самой счастливой…

Да, я привыкла к Альпу. Привыкла к его характеру. Но суть в том, что он меня не обижал. Он вообще ко всему относился спокойно, с пониманием. Не показывал, что ему безразлична моя жизнь. А я считала себя примерной женой, окутывала его заботой и любовью.

Но, как оказалось, зря.

Потому что после меня его ласкала другая. Он спал со мной, а потом возвращался к ней. Или наоборот.

А я, дура, ничего этого не замечала.

Слепая.

Ладно, откинем сантименты. Плевать. Зачем бередить прошлое? Нас больше нет. Нужно принять этот факт раз и навсегда.

Но как эта женщина… его мать, к которой я всегда хорошо относилась и уважала, смеет меня в чем-либо обвинять?

Да, я была беременна, когда бежала из этого проклятого города. Или надо было стоять в сторонке и принимать удары от каждого, кто захочет меня попинать, как футбольный мяч? Смириться и молча наблюдать, как меня поливают грязью? Равняют с дерьмом?

Я резко замолкаю. Смотрю в упор на бывшую свекровь. Вздернув подбородок, поджимаю губы. Еле сдерживаю эмоции. Еще немного – и я просто не выдержу. Вылью на нее все, что храню в душе.

– Вы в курсе, что после всего того… – В горле пересыхает. Туда будто насыпали песка. Дышать становится нечем. Воздуха катастрофически мало. – После всего, что я пережила полтора года назад… Я могла просто лишиться своего малыша. Вы об этом подумали перед тем, как накинуться на меня с обвинениями? Причем необоснованными! А, Римма Булатовна?

Женщина открывает рот, чтобы ответить, но я поднимаю палец, заставляя ее замолчать. И продолжаю.

– Нет, Римма Булатовна, – говорю резко. – Вы обо мне совсем не думали. И о моем малыше – тоже. Поэтому он не имеет никакого отношения к вашей семье. Это раз. Вы до сих пор защищаете Альпа, несмотря на то, что прекрасно знаете, как он меня унизил. Как растоптал мои чувства. Это два. И сейчас… Сейчас вы так обращаетесь со мной, словно я предательница! Словно это я изменила вашему сыну, а не он мне! Совсем совесть потеряли! Я вам ничего не должна, слышите? Это три. Я. ВАМ. НИЧЕГО. НЕ ДОЛЖНА! Вбейте себе это в голову, и никогда! – никогда больше не появляйтесь на моем пути! Мое терпение лопнуло. Раз ко мне так паскудно относятся, то и я больше не буду сдерживаться.

Эмоции меня подводят. Я на грани истерики. Хочется реветь в голос. Хочется закрыться где-нибудь и никого не видеть. Господи… Ведь прошло полтора года. А все, что было тогда, опять вернулось. Снова я обвиняемая, хотя виноваты все, кроме меня. Я просто жертва. Но… Почему все выставляют меня последней дрянью?

За что, Господи?

Где я совершила ошибку? Что я сделала не так?!

– Прости, – вдруг раздается виноватый голос. За пару шагов бывшая свекровь оказывается рядом и, положив руки мне на плечи, слегка их сжимает. – Прости меня, родная. Я… Я просто не могу поверить, что у меня есть внук, а я столько времени его не видела. Прости меня, Дарина. Я…

– Мой ребенок не имеет к семье Чакырбейли никакого отношения, как и я сама. Вы же понимаете меня? – цежу с яростью. С нажимом. – Хватит повторять одно и то же. Вы давно потеряли нас. Сами оттолкнули. И сейчас… – Горько усмехнувшись, я мотаю головой. Скидываю теплые ладони бывшей свекрови, делаю шажок назад. – Прекратите лезть к нам и ломать то, что я с огромным трудом построила. Я только-только пришла в себя. Я твердо стою на ногах. Работаю, обеспечивая и себя, и сына. Не хочу больше видеть никого из семьи Чакырбейли или Юсуповых. Вы давно для меня умерли. Все! Вы давно потеряли право быть рядом со мной и моим ребенком!