– По-моему, ты это сам придумал, причем только что. Ну а о тебе что в народе говорят?
Лютый поскреб лысую голову и, помедлив, принялся яростно расчесывать остальные части тела. Со стороны казалось, будто домового одолело полчище блох.
– А я – единственный в своем роде, – наконец нашелся он.
– Ясно, хвастовство чистой воды.
Наташа легонько толкнула Лютого пальцем. Домовой упал на спину и заохал.
– Эй! Больно же!
– Чтоб не зазнавался. Ты о существах говорить будешь?
– Ну а чего говорить? Есть и есть.
– Кто?
– Да все!
Легче не стало. Наташа окончательно запуталась. Все – это кто? И кикиморы, и лешие, и бесы, и драконы, и оборотни с вампирами? Или все – это один противный домовый да уже исчезнувшая вытья?
– А жар-птицы? – спросила Наташа первое, что пришло в голову.
– Те, у которых перья обжигают?
– Угу.
– Ха! – загоготал Лютый, аж свалившись с подушки. – Чушь собачья. Сказки, понимаешь? Сказ-ки.
– Не понимаю. Ты сам сказал, что существуют абсолютно все!
– Все, кроме птичек. Не, вру, – он выдержал очередную паузу, после которой хихикнул: – Курицы есть. Подожжешь – обожгут.
– Не смешно, – Наташа в задумчивости прикусила палец. – О, а папоротник цветет?
– У тебя плохие познания о существах. Это, как бы, растение.
– Прекрати издеваться!
– Цветет. Но редко.
– И под ним, как пишут в книжках, можно найти клад?
– Если ты там его предварительно закопаешь – можно.
– Злой ты, – сказала Наташа и отвернулась.
– А ты жадная, – напомнил домовой и аккуратно слез с кровати на пол. А потом забрался за тумбочку. Он немного пошевелился и повздыхал, но вскоре затих.
Очевидно, продолжать беседу он не желает.
Не слишком-то и хотелось.
Глава 9
Так ли безобидны русалки?
Дождь шел всю ночь. Нескончаемой дробью барабанил по крыше, стучался в стекла. Подвывал, словно израненный зверь, ветер. Ветки деревьев со свистом бились о стены. Молнии озаряли улицу серебристыми вспышками.
В темноте предметы приобрели зловещие очертания, и зажмурившаяся до точек в глазах Наташа сжимала края одеяла. Изредка она, приоткрыв один глаз, смотрела на настольные часы, цифры которых светились ярким алым цветом. Утро никак не наступало.
А когда на небо все-таки выползло сонное солнышко, стихия разом успокоилась. Как веником смело.
После завтрака Наташа вышла на улицу, сделала вялую зарядку и плюхнулась в беседку. На лавочке лежал кулек с тыквенными семечками, чудом не залитыми дождем. Время текло медленно, цифра одиннадцать на мобильном телефоне неохотно сменилась двенадцатью. Кучка шелухи росла. Несколько следующих часов ничегонеделания девочка вынести попросту не могла.
– Бабуль, чем-нибудь помочь? – крикнула она.
– Нет уж, спасибо, – отказалась возящаяся в парнике бабушка. – Хватит нам и без тебя неурожая.
– Ну, ба-а-б!
Раиса Петровна вышла к внучке.
– Опять скучаешь?
– Мне б только часиков до трех чем-нибудь заняться. Потом уйду гулять.
– Почитай книжку.
– Все прочитано.
– Так уж и все? Тебе достать с чердака «Капитал» Маркса? Четыре тома.
Наташа испуганно посмотрела на лукаво прищурившуюся бабушку.
– Нетушки. Я лучше поскучаю.
– Дело твое.
И ушла обратно к томящимся под пленкой огурцам.
Наташа покрутила головой в поисках приключений. О! Под столом валялся журнал с кроссвордами, а внутри – ручка. Бумага от воды пошла волнами, но краска не потекла, и буквы читались. Впрочем, вопросы оказались мудреные, сложные, и желание разгадать хоть что-то быстро сошло на нет. В итоге Наташа просто рисовала закорючки. Вообще-то они должны были стать то изящным женским профилем, то округлым лицом домового, но рисовала Наташа плохо, поэтому ничего дельного не получалось.