– Не знаю, – жалобно ответила та.

Мы спешно переоделись. После измерения температуры (у старшего сержанта был с собой градусник) выяснилось, что она у подростка достигает почти тридцати девяти градусов по Цельсию. Осмотр её горла помог выявить причину, которая оказалась, к нашему облегчению, банальной ангиной.

– Хорошо хоть ангина, – сказала Илюшина. – А не, например, аппендицит. – Иван Васильевич, не представляю, конечно, куда тут можно идти, но нам бы место, где можно организовать привал и обязательно развести костёр. Желательно подальше от воды. Мы же не будем больше плыть, верно?

– Нет, не будем, – ответил бродяга. – А к хорошему, защищённому месту для привала я вас приведу через двадцать минут. Если нужно срочно, то устроим его сразу за стеной. Что касается огня, то это как решит командир. По мне, так не стоит рисковать. Но если он будет не против, я не стану возражать. Мне и самому хотелось бы погреться возле костра.

– Не против, только необходимо произвести аускультацию. Иван, а сухого пути нет? – спросил Воронин. – Если освободим из плена, то как мы переправим через эту воду детей? Это же не так-то и просто, а может быть, и вовсе невозможно…

– Вы не спрашивали, какой вам нужен путь, а я не говорил, – ответил Зигунов. – Другого нет, конечно. А если был бы, то пошли бы им.

Наш лидер вздохнул, а мы поднялись с корточек и принялись надевать на себя свои трансы. Окурок подошёл к стене, преграждающей нам путь, и внимательно принялся рассматривать её кладку.

– Посвети мне, сынок! – обратился он ко мне. Я подошёл к нему с факелом.

Теперь мы уставились в стену на пару с ним.

– Смотри, – сказал он. – Вот он.

– Что? – спросил я, не видя ничего необычного.

– А вот! – указал он пальцем. – Видишь? Вот этот камешек отличается цветом от всех других. Чуть-чуть светлее, заметил?

– Теперь да, – ответил я.

– Ну, нажимай. Только всегда на расстоянии, – посоветовал окурок. – Эта стена уйдёт вниз. Но есть такие, которые открываются на пружинах не вовнутрь, а к тебе. Может хорошенько расквасить нос или даже выбить зуб.

– Здорово! – сказал я. – Нажимать?

– Давай-давай!

Я нажал пальцами на камешек. Он слегка клацнул и ушёл вглубь на несколько миллиметров. Вслед за этим стена задрожала и медленно ушла верх. Проводник внимательно осмотрел комнату, которая за ней была.

– Ну что? – спросил он майора, который только что закончил аускультацию.

– Чисто, – сказал тот.

– Всем вперёд! – попросил Зигунов. – Пока проход не закрылся.

Внутрь вошла только половина из нас, как дверь вернулась на своё прежнее место, и мне представился шанс нажать на потайной камешек ещё раз. Во второй раз войти успели все. Крайним был сам Иван Васильевич, за которым стена вскоре снова вернулась на своё старое место.

– Что делать с ХИС? – спросил Павлов.

– Прикрепите к себе на одежду, – ответил майор. – Жалко их выбрасывать, пока они светятся.

Мы послушались и прикрепили хемилюминесценты на себя, после чего партия превратилась в подобие гигантской новогодней гирлянды. Я осмотрелся по сторонам. Мы были в квадратной каменной палате, очень красивой на вид в том смысле, что находиться в ней было так же интересно, как в каком-нибудь средневековом замке. Чувствовалось, что это место было когда-то построено с любовью и на совесть. Дышалось здесь легко. Также не было и намёка на гнетущее состояние, действию которого мы подверглись возле лавовой речки.

Посередине зала в полу была кованая железная решётка, за которой плескалась вода. Потолок очень красиво отделан каменными балками, а пол – плитами. По бокам мы обнаружили четыре маленьких тупичка, в одном из которых, в остатках деревянной трухи, угадывалась когда-то давно стоявшая там бочка. В противоположной стене располагалась железная решётка. Рядом с ней – подставка для факела.