– Так… – Войча на всякий случай вытащил меч, затем подумал, вложил его обратно в ножны и склонился над останками.

– Привяжи коней, – бросил он Ужику. – А я погляжу…

Осмотр занял больше времени, чем думалось. Ужик, привязав коней к ближайшему дереву, пристроился рядом с Войчей.

– Темно… – Войчемир встал и размял затекшие плечи. – Завтра еще поглядим… Но, в общем, и так ясно – не своей смертью бабка померла. Не от хвори, и не от зверя…

– Шея сломана, – негромко добавил Ужик, ставший внезапно очень серьезным. – Но это не медведь…

– Точно! Смотри, это у нее под рукой было.

На ладони у Войчи лежала небольшая бронзовая бляшка – странный зверь, похожий то ли на льва, то ли на тигра.

– Такие на одежду нашивают…

– Соображаешь! – одобрительно кивнул Войчемир. – Думаю, так было: бабку прямо у порога подстерегли. Раз – и шея набок. Только и успела, что в одежду вцепиться и бляшку эту сорвать…

Внезапно совсем рядом послышался шум – негромкий, но отчетливый.

– В доме! – Войча выхватил меч и одним движением оказался между дверью и Ужиком. – Урс, назад! Эх, дурни мы, сразу надо было посмотреть!

Они замерли, прислушиваясь, но в избушке все стихло. Но вот вновь послышался шум, чьи-то легкие шаги. Скрипнула дверь. Войчемир не спеша поднял меч…

– Ой, дяденька, не надо!

Рука, державшая оружие, дрогнула. На пороге стояла девчушка – невысокая, простоволосая, в грязном, порванном на боку платье.

– Фу, ты!

Войча облегченно вздохнул, но затем нахмурился:

– А ты кто такая?

– Я… Я внучка… Внучка… – девчушка испуганно переводила взгляд с мрачного Войчмира на невозмутимого Ужика. – Дяденька, не убивайте! Я на все согласная…

– Да на что ты нужна! – в сердцах бросил Войча. – А ну-ка, Ужик, огня!

Покуда недотепа-Ужик возился с кремнями и трутом, Войча успел обшарить избушку и вернулся оттуда с пучком лучинок.

– А ну-ка… Значит, внучка, говоришь? Ужик, гляди!

Войча бесцеремонно схватил девчушку за ухо и повернул ее к свету.

– Видал?

На тонкой грязной шее болталась потемневшая медная гривна.

– Беглая… Ну, и от какой бабульки ты бежала?

Девчушка всхлипнула, но Войчемир был неумолим:

– Знаем таких внучек! Что, придушила бабку?

– Нет! Нет! – в глазах беглянки плавал ужас. – Она… Она была уже мертвая… Я и подойти боялась… Не убивайте, дяденька! Я что хотите делать буду… Я… Я… Я все расскажу…

– Вот это уже лучше! – удовлетворенно заметил Войча, присаживаясь на старую колоду, служившую, как видно, для рубки дров, – Ужик, затопи-ка печурку…

Пока молчаливый Ужик занимался этим нужным делом, девчушка, плача, сбиваясь, перескакивая с одного на другое, рассказывала свою нехитрую историю. Вернее, история как раз оказалась непростой – даже после всего, что Войче довелось увидеть и узнать за последние дни.

Беглянку звали Улой. Впрочем, она и не была беглянкой. Всю свою жизнь она, холопка местного дедича, прожила в соседнем селе – именно в том, из которого уже год как перестали доходить вести. И недаром – села больше не было…

Чужой человек постучался в ворота как раз в день Солнцеворота, когда повсюду горели праздничные костры. Чужак был хмур, молчалив – и болен. Его уложили на солому в сарае, позвали бабку – ту самую, что теперь лежала у собственного порога – но было поздно. Через три дня чужака отнесли на погост, а еще через день пропал первый из жителей маленького села. Затем исчез второй, третий…

– Он… он и за мной приходил… – Ула говорила быстро, но еле слышно, постоянно оглядываясь на подступавший к поляне лес. – Всех уже сгубил, и за мной пришел. Страшный, лицо красное, ногти желтые, кривые…

– Одет? Во что одет? – быстро спросил Войча.