– Иди ко мне! Иди ко мне, мой желанный…

– Урс! – завопил Войча, чувствуя, что быть беде. – Ты же чаклун! Помоги! Пропаду!

– Ты?! – Ужик вновь остановился и внезапно хмыкнул:

– А! Понял! Зеленый шум!

– Чего? – от неожиданности Войча выронил повод, и Басаврюк испуганно дернулся в сторону.

– Зеленый шум! Голоса повсюду, женщины зовут…

– Да! Да!

Ужик рассмеялся – чуть ли не впервые за все время их путешествия.

– Это ты, друг Войча, в лесу мало жил. Когда долго в лесу ходишь, то начинает всякое мерещиться…

– Да не мерещится мне! – обреченно вздохнул Войчемир. – Слышу… Зовет…

– Значит так… – Ужик на миг задумался. – Зажми нос двумя пальцами и постарайся продуть уши…

– Как?!

– Продуть. Ну, как после ныряния, когда вода в уши попадает.

Войча мог бы конечно возразить. И не просто возразить, а доказать этому недотепе-сопляку, что в лесу он бывал часто, иногда по месяцу-два, и никакие голоса ему не чудились, а ныряние тут совершенно ни при чем. Но… Не до спору было Войче в эту минуту! Он зажал нос двумя пальцами, да так, что больно стало, представил себя на берегу речки, дунул, еще дунул…

– Ну как?

Войча осторожно отпустил свой изрядно покрасневший нос, оглянулся, прислушался – и ничего не услышал. Точнее услышал то, что и должно быть – далекие голоса птиц, шум ветра в высоких кронах и даже громкое дыхание Басаврюка.

– Не зовут! – закричал он, не помня себя от радости. – Не зовут! Не зовут!

– Ну конечно не зовут! – рассудительно заметил Ужик. – Кому тут звать-то?

Но Войча уже опомнился. То, что не зовут – это хорошо, а терять лицо перед Ужиком не должно.

– И ладно, – заключил он как можно рассудительнее, – Пошли, однако…

Шагая по лесной тропе и с удовольствием прислушиваясь (и с еще большим удовольствием не слыша ничего, кроме обычного лесного шума), Войча все же ощущал какое-то неудобство. Подумав, он сообразил – надо было все же поблагодарить Ужика за совет. Конечно, невелика хитрость – уши продуть, но помогло же! Однако благодарить за такую безделицу следовало сразу, и Войчемир решил, что обойдется и так.

Вечером, у костра, Войче вновь стало немного не по себе. Поляна попалась как раз такая, какой она по мнению Войчемира должна быть в подобном лесу: огромная, окруженная молчаливыми старыми деревьями – естественно, поросшими седым, белесым мхом. В высокой траве не было ни следочка – даже звериного. Вдобавок совсем близко оказалось болото. Войча и рад бы найти другой ночлег, но как на зло почти до самой темноты тропа шла по узкому проходу между деревьями-великанами, и другого ночлега отыскать не удалось. Бегло осмотрев подозрительную поляну, Войчемир мог поклясться самим Золотым Соколом, что они с Ужиком первые, кто здесь разводит костер – во всяком случае, за много лет. Итак, люди, да и звери, здесь не бывают. О прочих Войчемир решил пока не думать, но поневоле вспомнил о загадочной Навьей Поляне. Не туда ли они попали?

Ко всему прочему прибавилось еще одно – Ужик замолчал. Он и раньше не отличался разговорчивостью, а в этот вечер превзошел самого себя. Покачав головой в ответ на очередное предложение не дурить и поесть мяса, на этот раз кабанятины, он вынул из своей котомки все ту же бечевку с крючком и молча направился куда-то в лес. Войча уже не удивился, когда его странный спутник вернулся с парой здоровенных рыбин и в таком же полном молчании принялся печь их на углях. Пару раз Войчемир, которому от всего этого становилось муторно, пытался завести беседу – о дороге, о своем житье-бытье в далеком Ольмине и даже о навах, хотя их-то поминать совсем не следовало. Ужик невозмутимо слушал, а на вопросы лишь молча разводил своии худыми руками, показывая, что сказать ему совершенно нечего. Поев, он завернулся в свой нелепый черный плащ и мгновенно уснул, оставив Войчемира наедине с его невеселыми думами.