И все замолчали и погрузились в свои дела и раздумья о таких необычных судьбах обычных людей.
Глава 21. Ж/Д – беспредел
Близился Новый Год. Приближалось то время, когда общага пустеет, и все хвастаются тем, что они поедут домой. Многие уже достали билеты. Аня, из-за своего умения откладывать дела в долгий ящик, заранее билет не приобрела, и поэтому ей пришлось покупать его за неделю до предполагаемого отъезда.
В кассе предварительной продажи была куча народу всех слоёв населения: от подростков-школьников до пенсионеров, которые на ногах еле стоят; от бедных с низким уровнем дохода студентов и пенсионеров до респектабельных и престижных. Люди выступали из здания, воздуха не хватало. Подышать Аня решила не выходить, так как займут очередь и скажут, что так и было, а ей не очень хотелось терять время ― ноги уставали. Наконец, когда оставалось пять человек до заветного окошка, она не выдержала и стала просить женщину, которая стояла перед ней:
– Девушка, я вас умоляю, разрешите мне раньше пройти. Я домой на Новый Год не уеду, если не куплю билет, ноги проболят зря, ну пожалуйста.
– Ишь ты какая! ― энергично, став в позу, начала высказываться женщина, ― Домой она не уедет! А у меня тоже свои планы! Так что будешь стоять в очереди, как все! Молодая и здоровая! Так стой!
– Вы едете-то куда?! ― с одышкой спросила Аня.
– В Днепропетровск! А что?!
– Ну, пожалуйста, ну это не такое популярное направление, как Киев. Ну проявите же сострадание, ― на последнем предложении она пыталась вскрикнуть, но у неё не хватило силы голоса, и это получилось сдавлено.
– Ишь, какие мы умные! К тебе проявить сострадание! А кто ко мне проявит! Люди! Люди добрые! Защитите женщину больную, несчастную от хамки!
– А тебя не надо защищать. Ты любую болячку сама покусаешь, ― послышалось сзади.
– А ты вообще заткнись, сопляк, и куда только твоя мать смотрит! ― импульсивно орала женщина.
– Устами младенца глаголет истина, ― чуть улыбнувшись, сказала Аня.
– Молодые, а уже такие наглые. Молодёжь сейчас растёт бестолковая ― ублюдки одни! Вот в Советском Союзе, вас бы на пятнадцать суток! ― вмешалась бабуля, стоящая третьей в очереди.
– Бабушка, Советского Союза нет, а толковая молодёжь есть! ― продолжал парень.
– Да что ты можешь знать! ― начала орать другая бабулька.
– Мы ничего не можем знать, только пропустите меня, пожалуйста, билеты ж разберут! ― умоляла Аня.
– И никто тебя никуда не пропустит! ― кричала тётка. ― Женщины! Голубушки! Не пускайте её, держите! ― и они перекрыли окно кассы своим мощными телами.
– У меня авоська тяжёлая! Как запущу! ― пригрозила бабулька.
– Та ё… б…ь на х…, мать вашу, п…ц! Покупайте уже б…ь билеты! Обступили кассу с…, ё…е! ― отозвался мужик сзади.
– А мы билеты купим! И тебе потом кааак влетит! ― в унисон сказали женщины.
Наконец через полчаса, Аня подобралась к заветному окошку и уже без сил стала говорить:
– Девушка, пожалуйста: Киев, плацкарт, на двадцать девятое число.
– Ничего нет.
– А другие места?
– Нет других. И СВ, и купе все раскуплены. И должна вас огорчить, что билеты в Киев раскуплены на эту неделю, на все числа. Заранее стремятся купить, поэтому всё разобрали.
– На Полтаву хотя бы.
– Нет, на Полтаву тоже ничего не осталось.
– А Харьков? ― с надеждой спросила она.
– Нет, тоже ничего нет.
– Ладно, спасибо! С Наступающим и всё такое, ― поникшим голосом сказала девушка кассирше и отползла от окошка.
– Киев, двадцать девятое, ― вдруг слышит она сзади.
– Два нижних и два верхних места, ― ответила кассирша. Тут Аня разворачивается и вне себя кричит:
– Девушка, вы же говорили, что ничего нет!