– Об этом, Шмаков, потом поговорим. Что вам известно о Марианне?

– Значит о ней, товарищ следователь?

– Да, о ней!

– Понятно! Марианна живет на Проспекте Мира. Дом, который перед Рижской эстакадой. Напротив булочной. Квартира номер четырнадцать.

– С кем она живет?

– Отца у нее, кажется, нет. Нет, и никогда не было. А про мать она сказала, что та приходит с работы в семь.

– Дальше говорите, Шмаков. Опишите всю обстановку в квартире.

– Обстановка шикарная. Как в музее, или как у олигархов! Но я в квартире мало что видел. Мы, как вошли, так сразу стали целоваться. И она сама тянула меня в спальню. Мне тогда сразу стало ясно, что она хочет! Но я не дурак! Я вырвался и убежал.

– Не верю тебе, Шмаков! Такая девушка тащила в постель, а ты убежал? Твердый ты человек. Кремень!

– Нет, я нормальный человек! Но я трус. Зачем мне с малолеткой под уголовную статью лезть?

В одиннадцать вечера было уже темно. Харченко оставил свою синюю «Ниву» в переулке, и сто метров они прошли пешком. Влюбленная Катя Лопахина точно описала Ефиму дорогу.

Прохожих в этом месте вообще не было. И перелезть через забор детского сада было пустяковой задачей. Нилов легко перемахнул преграду, а вот Харченко задержался и даже порвал куртку.

Потом в углу, где детские грибочки, они обнаружили дыру в заборе – проход на территорию больницы Стеклова.

Теперь оставалось осторожно добраться до хирургического корпуса и найти нужную дверь. Счастливая Катя Лопахина должна была открыть черный ход заранее.

Когда до двери оставалось двадцать метров, Паша Харченко притормозил и затаился. Влюбленная Катя могла встречать своего «жениха», а в этом деле нужна конспирация. Их не должны видеть вместе.

Ефим один пошел вперед. По их плану Харченко должен был сидеть в кустах двадцать минут. Надо подождать, пока Нилов встретит свою «невесту», пока он обнимет ее, пока поцелует. И когда Катя забудет обо всем на свете, то можно начинать действовать…

Поднимаясь на третий этаж, Нилов вспоминал последние сутки. Екатерина, конечно, была не только хороша, но и слишком активна. Должно быть, она к двадцати семи годам изголодалась по мужской ласке и пыталась получить все и сразу.

Такая ненасытность в первые часы их общения нравилась Ефиму. Но потом он утомился! Любовь – хорошее дело, но всему же есть граница…

Подходя к кабинету медсестер, усталый Нилов с удовольствием вспомнил, что идет на последнее свидание с Екатериной. Если протянуть время и начать встречу с легких поцелуев и чашечки кофе, то можно ничего не успеть.

А через двадцать минут Харченко разнесет в щепки палату номер восемь! И тут уже будет не до любви.

Но Ефим просчитался! Счастливая медсестра набросилась на него с порога. Он что-то мямлил про чашечку кофе, но Катя и слушать ничего не хотела. Она тащила его к кушетке. И парень сдался. Мужская гордость заставила его подчиниться.

Пусть без охоты, пусть через силу, но он начал исполнять свой долг!

В последний час медсестра Лопахина ждала любимого. Она была, вроде глухаря на токовище. Девушка ничего не слышала и думала только об одном моменте.

Конечно, она не заметила, как элитный больной Кочергин покинул палату номер восемь и перешел в кабинет главного врача.

И тем более об этом не мог знать Павел Харченко, который поднимался на третий этаж, сжимая в руке осколочную гранату РГД-5.

По коридору он шел, точно зная, где комната дежурной медсестры, а где палата номер восемь.

Открыв дверь этого одноместного люкса, Паша не стал даже зажигать верхний свет. При тусклой лампочке ночника была видна шикарная мебель, деревянная кровать в дальнем углу и что-то лежащее на ней.