Особенно показательным в этом отношении стало дело главы карельского отделения „Мемориала“, историка Юрия Дмитриева. Дмитриев стал известен как исследователь мест кладбищ заключённых ГУЛАГа. Он также руководил экспедицией, обнаружившей захоронения жертв политических репрессий в Сандармохе и Красном бору.

В декабре 2016 года Дмитриев был арестован по анонимному доносу и обвинён в изготовлении детской порнографии. Действия следствия были политически мотивированы, а методы суда – глубоко неправомерны. Процесс Дмитриева был сфабрикован.[75] После оправдания и освобождения историка в 2018 году прокуратура обвинила Дмитриева в сексуальном насилии в отношении приемной дочери.[76] И снова последовал затяжной показной процесс.

В поддержку Дмитриева была организована массовая кампания с участием сотен отечественных и международных журналистов, деятелей науки и искусства.[77],[78] Евросоюз неоднократно призывал Российские власти к освобождению историка.[79] В поддержку Дмитриева выступило и политическое руководство Великобритании, и Международная федерация Прав человека (FIDH), и Европейская служба внешних связей, и Human Rights Watch. Все они вступились за историка и призвали власти РФ к пересмотру его дела.[80],[81],[82],[83]

Несмотря на давление общественности, в мае 2020 года, на пике Коронавируса Верховный суд Карелии цинично оставил ослабшего 64-летнего Дмитриева в опасных условиях СИЗО.[84] После вынесения приговора в 3,5 года Верховный суд Карелии ужесточил наказание в несколько раз. Он назначил Дмитриеву 13 лет колонии строгого режима.[85],[86]

При всей кровожадности российского правосудия это решение стало мерой, беспрецедентной по своей жестокости. Процесс Дмитриева продемонстрировал, что в России у обвиняемых историков-антисталинистов нет ни малейшего шанса на беспристрастность суда.[87]

Цель подобных политических процессов и репрессий очевидна. Она заключается в подавлении свободы слова и запугивании всего общества.[88] Список свободомыслящих историков, пострадавших от действий режима, растёт с каждым месяцем. Неслучайно журналист Николай Сванидзе заметил, что „честные историки воспринимаются как реальные политические оппозиционеры, и в этом смысле они идут по минному полю.“[89]

Путинский режим сознательно раскалывает общество. Он навязывает гражданам дихотомию „друг—враг“, „герой—предатель“, „свой—чужой“. В этом ракурсе диктатуре гораздо легче внедрять в сознание граждан чёрно-белое видение прошлого. С усвоением этой дихотомии также гораздо проще отыскивать „внутренних врагов“ в настоящем. Неважно, будут ли это независимые журналисты, представители несистемной оппозиции, правозащитники, члены феминистского движения или активисты сообщества ЛГБТКИА+.

В. В. Путин как никто другой способствует внедрению архиреакционного, националистического подхода к истории. Своими обращениями, выступлениями и реставраторскими порывами бессменный деспот постоянно переписывает историю и реабилитирует сталинизм.[90]

В 2017 году Путин заявил в интервью Оливеру Стоуну: „Мне кажется, что излишняя демонизация Сталина – это один из способов, один из путей атаки на Советский Союз и Россию.“[91] В январе 2020 президент пообещал заткнуть „поганый рот“ тем, кто пытается переиначить историю Великой Отечественной войны, подать её в ложном свете.[92]

В последние годы Путин всё больше позиционирует себя как главного исторического авторитета. Путин любит поучать. При этом его понимание истории на редкость архаично, закостенело и убого. Оно отображает ценности неосталинизма эпохи Брежневского застоя. Путин репродуцирует идеологическую доктрину своей студенческой поры, юридического факультета ЛГУ 1970–1975 годов. Он лишь приспосабливает эту модель под новые условия и подкрепляет её реваншистской риторикой.