Между тем, ещё весной 1918 года финансовый и продовольственный кризис в РСФСР достиг новой отметки. Цены в очередной раз поднялись. По словам очевидца Н. Редена, свежее мясо, масло, овощи и фрукты нельзя было достать ни за какие деньги. Хлеб обычно состоял наполовину из соломы, которая впивалась в десны и язык, а конина стала деликатесом.[592]
С усилением голода в городах и пригородах пришлось всё чаще прибегать к огородничеству. Огородничество помогало населению выжить.[593] Однако с нехваткой продовольствия местные органы стали прибегать к ограничению перевоза овощей и изьятию их с огородов.[594]
Так 4 сентября 1918 года Вологодский Городской Продовольственный Комитет выпустил обязательное постановление. В нём Горпродком информировал население, что вывоз всякого рода овощей из города без специального разрешения запрещён. Вологодский Горпродком также обязал всех владельцев промышленных огородов и все организации и учреждения, имеющие свои огороды, в трёдневный срок представить ему сведения о количестве снятых и неснятых овощей, как и сведения об ожидающемся урожае на огороде. Виновные в неисполнении и уличенные в предоставлении неверных сведений, передавались в военно-революционный суд.[595]
Таким образом, городские власти сначала рекомендовали продовольственные альтернативы, а потом сами же их и саботировали. На селе продовольственное положение некоторых слоёв населения было зачастую не лучше, чем в городе. Особенно тяжело было бывшим представителям дворянства. После Октября они потеряли средства к существованию и были вынуждены вернуться в свои имения. Общественный деятель А. С. Посников писал из Вяземского уезда Смоленской губернии: „Муки в продаже, конечно, нет, а продовольственные комитеты выдают в деревне какую-то смехотворную дозу, чуть не гомеопатическую.“[596]
Уничтожив крупную торговлю, советский строй взялся за уничтожение мелкой торговли и самоснабжения: мешочничества и лоскутничества.[597],[598] Мешочников жестоко преследовали, штрафовали и реквизировали их собственность. Положение от 5 августа 1918 года о заградительных реквизиционных продовольственных отрядах, действующих на железно-дорожных и водных путях, стало трагедией для миллионов людей.[599],[600],[601]
Советская власть наказывала людей за осуществление того, что сама была не в состоянии организовать. Национализированные заводы и фабрики простаивали из-за отсутствия сырья и материала, которых не хватало даже на военные нужды. В то же время, по оценке одного наблюдателя, убогое, обнищавшее население должно было покупать какие-то подозрительные товары из-под полы по десятикратной стоимости.[602]
В декабре 1918 года в Пскове, по данным печати, в очередь за мясом становились с четырёх часов ночи. Когда утром лавку открывали, ожидающим сообщали, что мяса нет. Невыспавшимся собравшимся приходилось расходиться по домам.[603] В то же время если торговцу-мешочнику удавалось провезти мясо из деревни, его жестоко наказывали.
В годы продуктово-товарного голода люди стали поневоле испытывать ностальгию о прошлом. Учёный С. Э. Фриш обратил внимание на то, что слово „раньше“ приобрело особый смысл. „Раньше“ было временем, когда в любой лавчонке за полторы копейки можно было купить фунт черного хлеба, а за пятак – белую булку. Фриш пришёл к выводу, что этому „раньше“ противостояло „теперь“ – с огромными очередями перед грязными помещениями кооперативов, с пустыми полками, с хлебом по карточкам.