– Они будут стрелять в этих… этих…
– Да-да, в кроманьонцев-нирутов.
– То есть вы хотите сказать, что субъект внедрил в быт реликтовых людей эффективное метательное оружие и позволил использовать его против представителей своего биологического вида?!
– Именно так. С некоторых пор местные неандертальцы абсолютно лояльны к нему лично.
– Ну, хорошо… Точнее, плохо. А это кто?
– Вот эти рослые парни в штанах и меховых парках – молодые воины племени лоуринов. Как видите, помимо традиционного оружия у них имеются металлические клинки, насаженные на длинные рукоятки. В этом мире пока не имеется более эффективного древкового колюще-рубящего оружия.
– Допустим. И ради этой информации вы заставляете меня смотреть первобытный спектакль в обычном времени?
– Что вы, – улыбнулся советник, – я пытаюсь наглядно показать вам эволюцию психики нашего героя. Совершив первые убийства, он долго приходил в себя, а потом чуть не погиб, пытаясь остановить военные действия между неандертальцами и кроманьонцами. Проходит несколько местных лет… Посмотрите, как будет действовать этот интеллигент и книжный червяк!
– Ну и выражения у вас… – поморщился Куратор, и объемное изображение вновь ожило.
…Оставив щиты, воины внизу бросаются друг на друга. К нападающим присоединяются четверо спешившихся всадников. Защитники стойбища понесли потери в перестрелке и теперь почти вдвое уступают врагу по численности. Отчасти это компенсируется той яростью, с которой они сражаются
Передовая упряжка остается на месте – на перегибе склона. Приехавший на ней человек стоит рядом, и его, вероятно, хорошо видно снизу на фоне неба. Когда между его спутниками и сражающимися остается меньше сотни метров, он поднимает обе руки вверх и что-то кричит. Он делает это очень громко – стоящие рядом волки вздрагивают и подаются в сторону.
Крик слышат все. Приехавшие на упряжках останавливаются: неандертальцы вкладывают в желоба своих взведенных самострелов короткие толстые стрелы, кроманьонцы вытягивают из колчанов дротики. Бойцы замирают на несколько секунд. Потом кто-то из них не выдерживает и завершает начатый ранее удар. Противник валится на истоптанный снег. Бой немедленно возобновляется. Человек наверху снова что-то кричит, а затем опускает руки…
Происходящее в долине и раньше-то не было эстетичным зрелищем, а теперь… Не будь участники всего лишь обитателями примитивного мира в глубине одного из бесчисленных пространственно-временных слоев, смотреть на это Куратор не стал бы.
…Прибывшие на упряжках кроманьонцы немного продвигаются вперед – вероятно, на расстояние прицельного броска, – а неандертальцы остаются на месте. Приезжие начинают методично расстреливать дерущихся. Дротики и тяжелые стрелы разбивают черепа, пробивают грудные клетки насквозь. После выстрела неандертальцы, уперев конец ложа в грудь, руками сгибают массивные роговые луки своих самострелов, торопливо извлекают из сумок и вкладывают в желоба новые стрелы. Единственный всадник бестолково перемещается возле гибнущих людей, но почему-то остается невредимым. В какой-то момент он, видимо, решает покинуть поле боя. Для этого ему нужно миновать кольцо оцепления, образованное приезжими. Неандерталец, в сторону которого движется всадник, опускает арбалет и отцепляет от пояса длинный изогнутый предмет. Короткий взмах рукой… Всадник успевает соскочить на снег раньше, чем обезглавленное животное падает. Он что-то кричит, а затем ложится лицом вниз и раскидывает в стороны руки. Оставшиеся в живых воины начинают расставаться с оружием и следовать его примеру. Обстрел прекращается…