Часы на тумбочке показывают два часа дня. Нельзя оставаться в запертой комнате весь день, я это знаю. Но тем не менее не могу заставить себя выйти и столкнуться с Романом после того, что произошло утром. Он, наверное, думает, что я сумасшедшая. Боже, даже спустя два года я все еще больная на всю голову.

Мое состояние улучшалось. Я достигла того, что безпаники могла находиться в компании огромных мужчин. И даже могла вести нормальный разговор, если они меня не касались. Да, многие люди, особенно мужчины, выше меня. Но большинство из них не вызывают паническую атаку. Я реагирую только на мужчин, которые одного роста с Брайаном и у которых внушительная мышечная масса.

Роман совсем не похож на Брайана, который был блондином и выглядел как серфер, но у них примерно одинаковый рост и комплекция. Может быть, если бы меня как-то предупредили, или если бы я знала, чего ожидать, я бы не отреагировала так остро. Но я все еще была сонной, и когда Роман вдруг возвысился передо мной, я просто впала в ступор.

Мне нужно выйти из этой комнаты. У меня есть работа – обманывать людей. Я смогу.

Вдохновленная своим же напутствием, я встаю с кровати и с высоко поднятой головой выхожу из комнаты.

Роман сидит за столом с вилкой в одной руке, а другой прижимает к уху телефон. Судя по мрачному выражению лица, новости плохие. Я изо всех сил стараюсь собраться и присоединяюсь к нему, специально выбрав стул рядом с ним. Мое действие как бы говорит: «Я не боюсь тебя. Эпизод на кухне был простым недоразумением. Давай сделаем вид, что ничего не было».

Он все еще на связи, когда я сажусь, но взглядом следит за каждым моим шагом. Стараясь, чтобы мои движения были совершенно спокойными, я наливаю воды в стакан и сосредоточиваюсь на еде на столе. Здесь есть блюдо с пюре, разные виды рыбы и несколько салатов, поэтому я беру тарелку и накладываю гору еды. Еще хватаю кусок хлеба и начинаю есть.

– Я буду внизу через двадцать минут, – говорит Роман в трубку, кладет телефон на стол и продолжает есть.

Мы едим в тишине. Единственный звук – от столовых приборов, и он странным образом… домашний. Я жду, что Роман будет спрашивать об этом утре, но он не заговаривает о нем, и я испытываю облегчение.

– Я отправлял Валентину забрать некоторые твои вещи, – выдает он наконец. – Они в сумке в гостиной.

– Супер. – Я хватаю помидор черри с тарелки и закидываю его в рот.

Роман откидывается назад и, скрестив на груди руки, смотрит на меня в течение нескольких секунд. Я пытаюсь концентрироваться на еде, а не на его мускулистых руках, которые растягивают материал его рубашки. Я с треском проваливаюсь.

Он наклоняет голову и смотрит на меня прищурившись.

– Знаешь, мне кажется очень интересным то, что ты справляешься с этой ситуацией намного лучше, чем я ожидал.

– Какой ситуацией? – Я кладу в тарелку еще листьев салата и помидоров черри.

– Этой. То, что тебя шантажом заставляют выйти замуж за такого, как я. И тебе приходится ставить жизнь на паузу на шесть месяцев. Я думал, ты будешь настороженной. Будешь сопротивляться. Бояться. Ты кажешься… неестественно беззаботной.

– Ты думаешь, что я психически неуравновешенная? – Я беру лист салата, оборачиваю его вокруг черри и окунаю в майонез, в то время как Роман оглядывает меня с интересом.

– А ты такая? – спрашивает он. – Психически неуравновешенная?

– Конечно нет. Я – воплощение психической стабильности. Спроси любого. – Я указываю пальцем на салатно-томатно-майонезный шарик. – Хочешь?

Судя по выражению лица, Роману не до шуток. Я вздыхаю и смотрю ему прямо в глаза.

– Да, мне эта ситуация кажется тревожной, но чтоесть, то есть. Имею ли я в ней право голоса? Нет. Могу ли я что-то поменять? Снова нет. Буду ли я сопротивляться или нет, результат будет тот же. Я все вижу так: лучше просто принять эту хрень и жить с ней.