– Эй, Тавр, лупи Ильку крепче! Не жалей, или мало каши ел?!

Однако Тавр (тот самый белобрысый, что нашёл Руту у дороги) на ехидное подуськивание отвлекаться не стал. Зато наблюдающий за боем наставник мальчиков Бер поднял голову и погрозил безобразнице пальцем. Пришлось Руте захлопнуть окно и плюхнуться обратно в кровать. При этом дочка ведьмы кипела от возмущения – судя по солнцу, скоро перевалит за полдень, а главной ворожеи лечебницы Альдоны всё нет. Эта строгая сухонькая особа навещала Руту каждый день, но очень ненадолго. Зато ждать главную ворожею, ещё и непременно в постели, приходилось часами. Особенно когда в обитель привозили новых больных.

Злясь на Альдону и завидуя носившимся по двору мальчишкам – впрочем, некоторые из них по возрасту были скорее парням, тому же Тавру почти четырнадцать, – Рута принялась мрачно сверлить глазами дверь, и, наконец, была вознаграждена. В маленькую комнатку проскользнула насупленная Дайва.

– Опять куролесила? Высовывалась из окна и отвлекала отроков от занятий? – сходу попрекнула она своим мягким, совсем не страшным голосом.

– Больно они мне нужны, – пристыжено буркнула Рута.

– Да ведь я слышала. И сколько можно называть благородного Ильриха каким-то Илькой?

– То есть если сынок чужеземного барона, то благородный? А я, значит, навоз под лаптями?! – взметнулась с кровати Рута и с видом базарной скандалистки упёрлась руками в свои тощие бока. Выданная в лечебнице широкая нижняя рубаха моментально свалилась с одного плеча аж до локтя.

– Не навоз, конечно, просто невоспитанная девчонка, – неодобрительно прошелестел ещё один голос, и в комнату вошла главная ворожея лечебницы. – Нравится тебе или нет, Ильрих будет называться благородным по праву рождения. А вот какой из него получится воин, зависит уже от усердия. Но ведь старается.

Альдона быстро и внимательно осмотрела Руту и прежде чем выйти бросила через плечо:

– Здорова. Может теперь носиться и приставать к мальчишкам, сколько захочется.

– Не приставала я, беспременно надо возвести напраслину, – неубедительно соврала уже пустому дверному проёму Рута. – Дайва, мне-то теперь куда? За ворота и на все четыре стороны?

– А что, хотела бы остаться? – покосилась на неё травница и принялась поправлять сбитый тюфячок на кровати. Вот теперь Рута смотрела на свою бывшую, казалось бы страшно надоевшую постель с грустью. Возможно, следующую ночь придётся провести где-то под кустом.

– Так ведь идти некуда. Родни нет, – понурила голову дочь ведьмы. – Ещё я к тебе и Беру очень привязалась… даже немного к белобрысому…

– Не переживай, не выгонят. Я нарочно не говорила, чтобы ты сама попросилась, – неожиданно обрадовала Дайва, подавая Руте её собственную рубаху и сарафанчик. Теперь чистые и с заштопанными прорехами. – Переодевайся. Сейчас пойдём к Магистру, он желает с тобой побеседовать.

– Ой, я и в лечебнице помогать могу! – радостно зачастила Рута. – И на кухне, и в саду! Отлынивать не собираюсь!

– Какая глупенькая, зачем же на кухне? – удивилась Дайва. – Учиться в нашей школе станешь, на ворожею, раз имеются способности. Ведь воинов в обители хватает, а ворожей всегда мало. Помнишь, я тебе говорила о предназначении Ордена?

Рута кивнула. Как ни помнить, если сама умолила травницу рассказать об этом таинственном месте, едва начала выздоравливать. Ведь слухи об обители с непривычным для славичей названием Орден Всезаступников ходили самые разные.

К примеру, волхвы с Идоловой Пустоши и других, более мелких капищ, разбросанных по всей стране, Орден и не хвалили, и не порицали. Сохраняли беспристрастие, ведь удел волхвов служить в первую очередь богам, а не докучливым людям с их многочисленными бедами. И уж если боги до какого-нибудь просителя не снизошли, тот вправе поискать помощи где угодно.