– Ты имеешь в виду… ты думаешь, он может вернуться?

Бобби покачал головой:

– Да нет, я его услышу. Я ведь и в первый раз его услышал – хотя, надо сказать, мне просто повезло. Мы ведь собирались в гости. Но из-за всего этого мы были так расстроены, что не пошли.

– А мог ли Грейвс знать, что вы собираетесь в гости? – спросил я.

На лице Бобби появилась тревога.

– Да… Наверно, мог. Приглашение лежит на каминной доске в гостиной. Он заходил к нам в то воскресенье на рюмку виски. Во всяком случае, я услышу, как подъедет фургон. Этого не услышать нельзя.

– А если он остановится в три часа ночи вон на той лужайке, а лошадей выведут в резиновых башмаках, чтобы копыта не стучали?

Бобби пришел в замешательство.

– Но это невозможно! Он на такое не способен! С чего ты взял?

– Он явно что-то задумал. Это было заметно.

– Ну ладно, – сказал Бобби. – Давай переведем их.

Возвращаясь, чтобы вывести лошадь, которая досталась на мою долю, я размышлял о том, что Бобби внезапно сделался необыкновенно покладист. Обычно он воспринимал любое мое замечание как упрек в свой адрес и находил дюжину поводов не последовать моему совету – по крайней мере, до тех пор, пока я не скроюсь из виду настолько, чтобы не узнать, что он меня послушался. А сегодня все было по-другому. Видно, Бобби действительно был всерьез озабочен.

Мы отвели коней Грейвса во второй двор, находившийся с противоположной стороны главного здания конюшни, и поставили их в пустые денники, которые были расположены в разных местах. Оно и к лучшему, подумал я.

– Грейвс сумеет узнать своих лошадей по внешнему виду? – спросил я у Бобби. Вопрос был дурацкий только на первый взгляд: многие владельцы действительно не знают своих лошадей.

– Не знаю, – Бобби пожал плечами. – Никогда не проверял.

– Другими словами, – спросил я, – он узнает их только потому, что знает, где они стоят?

– Да, наверное. Но точно не знаю. Быть может, он знает их лучше, чем я думаю.

– Да? Тогда как насчет того, чтобы устроить нечто вроде сигнализации?

И Бобби не сказал «нет». Мало того, он спросил:

– Где?

Просто невероятно!

– В одном из денников, где они обычно стоят, – сказал я.

– А, понятно. Да. – Он помолчал. – А какую сигнализацию? У меня тут никаких специальных устройств нету. Если нужна охрана – перед скачками, к примеру, – я нанимаю сторожа с собакой.

Я быстро перебрал в уме все, что могло быть у них дома. Крышки от кастрюль? Металлические подносы? Что-нибудь шумное…

– Колокольчик! – сказал я. – Твой старый школьный колокольчик.

Бобби кивнул:

– Он в кабинете. Сейчас принесу.

В кабинете Бобби было несколько полок, уставленных памятными сувенирами его безупречной молодости: крикетные кепочки, серебряные кубки, выигранные на школьных состязаниях, фотографии команды, мяч для регби – и ручной колокольчик, в который Бобби звонил, будучи старшим учеником, подавая младшим мальчикам знак ложиться спать. Бобби был одним из тех стойких мальчиков, исполненных командного духа, на которых опирается вся британская система частных школ; если он и сделался чуточку самодовольным и напыщенным, то это скорее всего оттого, что у него было достаточно много достоинств, очевидных для всех, в том числе и для него самого.

– Принеси молоток, – сказал я. – И несколько крюков, если есть. Если нет, принеси гвоздей. И какую-нибудь веревку покрепче.

– Сейчас.

Бобби ушел и через некоторое время возвратился с колокольчиком в одной руке (он держал его за язычок) и с коробкой с инструментами в другой. Вдвоем мы подвесили колокольчик как можно ближе к дому, так, чтобы, если дернуть за веревку, колокольчик опрокидывался и начинал отчаянно трезвонить. А веревку мы провели через длинный ряд скоб к тому деннику, где обычно стояла одна из лошадей Грейвса, и привязали конец веревки к верху закрытой двери так, чтобы ее было незаметно.