– Дай угадаю. Это кофейная кружка? – Он заглядывает внутрь.

Это кружка. Как всегда.

Он не благодарит. Как всегда.

Мы никогда не обсуждаем, что эти кружки символизируют трезвость, но я каждую пятницу покупаю ему еще одну. И это уже девяносто шестая кружка.

Наверное, мне пора бы перестать, потому что у него этих кружек уже полным-полно, но мне уже поздно сдаваться. Он не пьет уже без малого сто недель, и я уже некоторое время присматриваюсь к сотой, знаменательной кружке. Это будет кружка с «Денвер Бронко». Его самой нелюбимой командой.

Роман указывает на заднюю дверь бара.

– Там пара человек донимает остальных клиентов. Пригляди за ними.

Это странно. Обычно в такое раннее время не приходится иметь дело с беспорядками. Еще и шести-то нет.

– Где они сидят?

– Возле музыкального автомата. – Он смотрит на мою руку. – Отличный маникюр, дружище.

– Скажи? – Я вытягиваю ладонь и шевелю пальцами. – Для четырехлетки у нее неплохо получилось.

Я открываю заднюю дверь, и на меня обрушиваются звуки моей любимой песни, которую орут из динамиков Ugly Kid Joe.

Да не может быть.

Я прохожу в бар через кухню и тут же вижу их, склонившихся над автоматом. Я тихо подхожу сзади и смотрю, как она снова и снова нажимает те же четыре цифры. Они хихикают, как непослушные дети, а я гляжу поверх их голов на экран. «Кошка в колыбели» стоит в очереди на проигрывание тридцать шесть раз подряд.

Я откашливаюсь.

– Думаете, это смешно? Заставлять меня слушать одну и ту же песню шесть часов кряду?

Услышав мой голос, отец поворачивается ко мне.

– Леджер! – Он притягивает меня, чтобы обнять. От него пахнет пивом и машинным маслом. И, кажется, лаймом? Они что, напились?

Моя мать отступает от автомата.

– Мы не нарочно. Мы пытались его починить.

– Ну конечно. – Я обнимаю ее.

Они никогда не предупреждают, что собираются приехать. Просто появляются, остаются на день, два или три и снова уезжают на своем трейлере.

Но то, что они пьяные, – это что-то новое. Обернувшись через плечо, я вижу Романа за стойкой бара и указываю на родителей.

– Это твоих рук дело или они уже такими пришли?

Он пожимает плечами.

– И так, и этак.

– У нас годовщина, – говорит мать. – Мы празднуем.

– Я только надеюсь, вы не за рулем.

– Нет, – говорит отец. – Наша машина в мастерской на техобслуживании, так что нас подвезли. – И хлопает меня по щеке. – Мы хотели повидать тебя, но тебя не было больше двух часов, и мы уже уходим, потому что проголодались.

– Именно поэтому стоит предупреждать меня до того, как приедете. У меня своя жизнь.

– А ты вспомнил про нашу годовщину? – спрашивает отец.

– Вылетело из головы. Прости.

– Я тебе говорил, – говорит он матери. – Давай, Робин, плати.

Мать лезет в карман и вручает ему десятку.

Они держат пари на все. На мою личную жизнь. Какие даты я помню. На каждую футбольную игру с моим участием. Но я почти уверен, что все эти годы они просто передают друг другу все ту же самую десятку.

Отец поднимает пустой стакан и размахивает им.

– Бармен, налей нам еще.

Я забираю у него стакан.

– Как насчет воды со льдом? – Оставив их у автомата, я иду за стойку.

Я наливаю в стаканы воды, когда в бар входит девушка с каким-то потерянным видом. Она оглядывает зал так, словно никогда не бывала тут, и, заметив пустой угол в дальнем конце стойки, сразу же направляется туда.

Я смотрю на нее все время, пока она идет через бар. Смотрю так внимательно, что вода переливается через край стакана и оказывается повсюду. Схватив полотенце, я принимаюсь вытирать ее. Когда я оглядываюсь на свою мать, она смотрит на девушку. Потом переводит взгляд на меня. Потом опять на нее.