Наполеон очень любил литературу. (Он вспоминал, что в 1814 году, во время Бриеннского сражения, казак напал на него неподалеку от дуба, под которым Наполеон мальчиком читал «Освобожденный Иерусалим» – рыцарскую поэму Тассо о Первом крестовом походе{41}.) Наполеон боготворил Руссо, с восторгом отзывавшегося о Корсике. В возрасте семнадцати лет Наполеон написал хвалебный гимн в честь трактата «Об общественном договоре» и перенял убеждения Руссо, считавшего, что государство должно распоряжаться жизнью и смертью граждан, что оно вправе ограничивать излишнюю роскошь и обязано осуществлять цензуру драматического и музыкального театра{42}. В романе «Юлия, или Новая Элоиза» (один из главных бестселлеров XVIII века, прочитанный Наполеоном еще в детстве и оказавший на него сильное влияние) Руссо доказывал: искренние чувства имеют приоритет перед социальными нормами. Чрезвычайно привлекательная мысль для подростка, тем более наделенного бешеными амбициями. В проекте корсиканской либеральной конституции, подготовленном Руссо в 1765 году, отразилось его преклонение (взаимное) перед Паоли.

Наполеон с удовольствием читал Корнеля, Расина и Вольтера. Любимым же поэтом его был Оссиан. Рассказы о подвигах, свершаемых древними кельтами в сырых болотах и бурном море, приводили Наполеона в восторг. Он брал с собой в походы поэму «Фингал», заказал несколько картин по оссиановским мотивам, а от оперы Жана-Франсуа Лесюэра (с двенадцатью арфами в оркестре) «Оссиан, или Барды» (1804) пришел в такой восторг, что после премьеры сделал композитора кавалером ордена Почетного легиона. В тот же год Наполеон, считавший, как и большинство в то время, что кельты и галлы тесно связаны, учредил Кельтскую академию (Académie Celtique) для изучения галльской истории и археологии (в 1813 году она сменила название на Société des Antiquaires de France – Общество антикваров Франции и теперь располагается в Лувре). По-видимому, Наполеон не слишком огорчился, когда выяснилось, что эпос на самом деле сочинен не Оссианом, а «открывшим» его мистификатором Джеймсом Макферсоном{43}.

В 1781 году инспектор военных учебных заведений Агафон де Кералио дал Наполеону великолепную аттестацию и два года спустя рекомендовал перевести юношу в престижное военное училище (École Militaire) в Париже: «…хорошего сложения, отличного здоровья, покорного нрава, честен, признателен и весьма добропорядочен в поведении. Всегда отличался прилежанием своим к математике… Он может быть отличным моряком»[2]{44}.

Очевидное умственное превосходство Наполеона над однокашниками едва ли способствовало его популярности. В училище его дразнили La Paille-au-Nez (Соломинка-в-носу): очень похоже на «Напойоне» – его имя по-корсикански{45}. Предметами насмешек служили и далекая от совершенства французская речь Наполеона, и его отец, которому пришлось доказывать свое благородное происхождение, и принадлежность к покоренному народу, и слишком крупная для худого тела голова, и, наконец, то обстоятельство, что Наполеон был небогат. «Я был беднее любого из своих товарищей, – признался он придворному в 1811 году. – Они располагали карманными деньгами, у меня же их совсем не было. Я был горд и старался не показывать этого… Я не умел улыбаться или играть, как остальные»{46}. Впоследствии, рассказывая о днях учебы, Наполеон упоминал наставников, которых любил, и мало кого из однокашников.

Соученики быстро отметили (и принялись высмеивать) непохожесть Наполеона. Его слабым местом была непомерная гордость за родину. (Об этом упоминает и аббат Шардон.) Наполеон был чужим среди представителей правящего класса, угнетающего, как он считал, его соотечественников. Насмешки произвели на темпераментного мальчика как раз то действие, которого следовало ожидать: Наполеон стал пламенным националистом, всегда готовым вступиться за Корсику. «Склонность к задумчивости, – вспоминал Бурьенн, – и размышления о завоевании его отчизны и впечатления, произведенные на него бедствиями, коим подверглись Корсика и его семейство, заставляли его искать уединения и делали доступ к нему, но только по наружности, очень неприятным»