– Девочки, девочки! – заволновалась Нюня. – В кого стрелять, что вы?! Это же называется «самосуд», это уголовно наказуемо!

– Минуточку! – Я соображала медленнее, чем мои внутренние голоса. – Мы сейчас о чем говорим?

– Ты еще спрашиваешь?! Хороша подруга! – возмутилась Тяпа. – Мы говорим о том, что смерть Раисы не должна остаться не отомщенной!

– Нет, лично я как раз категорически против кровавой вендетты! – поспешила заявить законопослушная Нюня. – А вот помочь следственным органам найти убийцу – дело благородное, и долг дружбы определенно требует…

– Секундочку! – ошарашенно попросила я. – Вы что, уверены, что Раиса погибла не случайно?

– Где – в бассейне?! – на редкость дружно фыркнули Тяпа и Нюня.

Они могли не продолжать. Мысль о том, что моя поразительно жизнелюбивая подруга совершила суицид, казалась совершенно нелепой. А что до несовместимых с жизнью ЧП, от которых в этом бренном мире никто, увы, не застрахован, то диапазон фатального при всей его потенциальной широте в Райкином случае был не безграничен. При ее нелюбви, если не сказать – ненависти, к водорастворимым химическим соединениям моя подруга имела минимальные шансы закончить жизнь на дне бассейна!

– Другими словами, очень похоже, что утонуть ей кто-то помог, – резюмировала Тяпа.

– И мы этого так не оставим! – звонким голоском принципиальной пай-девочки добавила Нюня.

Я опустилась на гранитный парапет и с недобрым чувством и черными мыслями надолго засмотрелась на огнестрельное украшение курортной набережной – старинную пушку с горкой внушительного вида ядер.

– Алекс!

Лешка подскочил, как ванька-встанька, больно треснулся лбом о верхнюю койку и затейливо выматерился на незабвенном языке предков.

– А еще Оксфорд закончил, мля! – ехидно пробурчал Васька.

Его Нижнетагильский институт физкультуры в высоких кругах ценился не больше, чем церковно-приходская школа, поэтому к выпускникам престижных заграничных университетов Васька питал стойкую классовую ненависть.

– Базиль!

Услышав вопль шефа, Васька тоже грохнулся с койки, в падении чувствительно задев Лешкино плечо. Штаны бодигард и референт натянули в синхронном прыжке, протопали в ногу и шумно столкнулись в узком проеме.

– Алекс! Базиль! – продолжал блажить шеф. – Вы где, идиоты?!

– Здесь, Егор Ильич! – в один голос браво гаркнули идиоты, ретиво продираясь в дверь хозяйской каюты услужливым двухголовым монстром.

Шеф сидел в постели и так вибрировал от злости, что его вытянутый пистолетным дулом палец трясся, не позволяя точно определиться с мишенью. Фланелевый ночной колпак на лысой голове Егора Ильича содрогался, как орхидея-мухоловка, самонадеянно заглотившая слишком крупного шмеля. Вышитые на постельном белье ромашки колыхались, как живые.

– Это что?! Что это, я вас спрашиваю?!

– Подушка, – ответил смелый, но глупый Васька.

– Идиот! – закатив глаза, проникновенно пожаловался шеф дубовому потолку каюты.

Самолюбивому Алексу не нравилось, когда его обзывали, поэтому он не стал спешить с ответом.

– Это? – Он осторожно приблизился и обшарил преувеличенно озабоченным взглядом ромашковую поляну хозяйской постели.

Найдя единственный посторонний предмет, он только тогда авторитетно сказал:

– Это волосок.

– Я вижу. Чей?! – истерично взвизгнул раздерганный шеф.

– Может, ваш? – простодушно ляпнул глупый Васька.

– Идиот! – со вздохом повторил плешивый шеф, по-прежнему обращаясь к дубовым балкам.

Голос его сделался тихим, почти ласковым, что однозначно предвещало бурю. Алекс понял, что сейчас начнется дикий ор, и поспешил вмешаться, при этом, в отличие от дуболома Васьки, проявив дипломатичность: