А раз убийство, то не худо было бы сохранить важную улику в целости и сохранности для того, чтобы передать ее потом следствию.

Фима ожидала, что кто-то из охранников или медиков заговорит о том, чтобы сохранить подозрительную бутылочку у себя. Но нет, никто, кроме самой Фимы, об этом даже не подумал. Она единственная смекнула, что на бутылке могут остаться отпечатки пальцев тех или того, кто ответственен за возможную трагедию.

– Придется взять это дело на себя. Ничего, мне не привыкать.

Девушка обернула пробку тканью, как можно более плотно завернула ее, чтобы запах нашатыря не просачивался наружу. И все равно почувствовала, как плотное облачко окружает ее с головы и до ног.

Фима пошла быстрее, облачко то ли развеялось, то ли она просто принюхалась к этому запаху. Но чувствовать его она перестала.

– Одного не пойму, – пробормотала она, – как эта тетка умудрилась глотнуть отравы? Она же воняет так, что с ног валит! Ни с лимонадом, ни даже с водкой нашатырь не перепутаешь.

Припрятав бутылку с отравой, Фима отравилась на поиски девчонки-уборщицы, но ее нигде не было видно. Расспросы тоже ничего не дали, никто не знал, где она может быть. Удалось лишь выяснить, что зовут ее Сафарова Алия, а также раздобыть номер ее телефона.

Фима постаралась дозвониться, но девушка не отвечала.

– Может, домой ушла, – предположила пожилая гардеробщица, к которой Фима обратилась за разъяснениями. – Ничего, завтра все равно появится. Она работой дорожит. У нее семья большая, а работают мать да отец. Алия в семье старший ребенок, считается взрослой, но и она еще в школе учится. Остальные дети в семье и вовсе мал-мала меньше. Алия сказала, что мать сегодня с младшими детишками в поликлинику пошла, выписываться после вируса. Когда у них форс-мажор случается, то Алия вместо матери на работу приходит и полы за нее трет.

Фима задумалась. Алия не показалась ей слишком взрослой. Она вполне могла быть ровесницей тех трех девчонок, которые распивали «лимонад». Могла быть даже их подружкой. Ведь официально оформлена на работе уборщицы была мама Алии, а сама девочка лишь время от времени приходила, чтобы помочь и при случае заменить маму.

И еще у Фимы упорно не шла из головы странная реакция двух учениц, когда она попыталась вернуть им назад бутылку «лимонада». И как они драпанули, стоило жидкости совсем чуть-чуть выплеснуться из нее!

– Тогда я подумала, что они испугались того, что я выдам их, расскажу Анне Сергеевне, что в бутылке не лимонад, а алкоголь. Но что, если дело в другом? Что, если девчонки знали, что есть еще одна бутылка, но уже не с водкой, а с нашатырем?

Фима вернулась назад к Анне Сергеевне, которая с восторгом смотрела на сцену и вовсю хлопала вместе с остальными зрителями.

Она повернула к Фиме свое лицо и произнесла восхищенным голосом:

– Невероятно! Это такой талантище! Сто лет его уже не слышала – и вот сподобилась! Энтони!

И она указала на сцену, где как раз в этот момент раскланивался миниатюрный мужчинка. Ему со всех сторон несли цветы. А рядом с ним стояла высокая темноволосая девушка, которой приходилось эти цветы принимать и держать в руках, потому что иначе артист просто не успевал.

– У него божественный тембр! Когда Тони пел, временами мне казалось, что я на небесах!

– Погодите вы с небесами! – отмахнулась Фима от ее восторгов. – На небеса вы всегда успеете. Лучше послушайте, что со мной случилось! Мне кажется, я стала свидетельницей возможного убийства!

Она принялась описывать несчастье в дамской комнате. И как только дошла до внешности пострадавшей, Анна Сергеевна заметно напряглась.