Константину Евгеньевичу интересно стало и азартно. За полгода всех бывших коллег по предметам перебрал, от русского языка до физкультуры. И охранником стал уже заматерелым, с твердым взглядом и жесткими выученными фразами: «Мужчина, постойте! Покажите, что в сумке!», или «Женщина, с тележкой нельзя!», или «Я просто делаю свою работу!»

И все ходит Константин Евгеньевич по магазину и произносит свои железные фразы, а при этом думает: – Ну когда же, наконец, придет этот гад? – Это он про директора школы. Потом вроде отвлечется, пацанов погоняет, и снова ему в голову лезет: – Ну где же этот негодник Максим Федорович? – И снова ходит по магазину. А тут посмотрел вбок – и вот он тебе, Максим наш Федорович, дефилирует с портфельчиком, коньячки рассматривает. И когда засмотрелся директор на Хенесси (а не берет, только смотрит любовно, кишка тонка!), то Константин Евгеньевич ему в портфельчик и сунул упаковку презервативов, каких-то элитных и очень дорогих, под стать Хенесси! От кутюр каких-то.

Вы бы видели, что там на контроле было с Максимом Федоровичем и этими изделиями! Крика сколько! Мол, не знаю, что это такое, и как это использовать, тоже понятия не имею! Фу ты! Только вызвали на этот раз полицию, потому что очень уж дорогой был товар и эксклюзивный.

– Выручай, милый Константин Евгеньевич! – кричит директор. Сразу узнал, сволочь! А географ:

– Вы кому это, мужчина?

И под белы рученьки Максима Федоровича куда надо увели полицейские и за что надо задержали. А Константин Евгеньевич отработал смену, пришел домой, сел на стул и глобус гладит и поглаживает. И душа у Константина Евгеньевича поет.

Один человек взялся считать пальцы на своих руках и довольно быстро пересчитал и умер. Другой взялся считать волосы на голове и считал довольно долго, а после тоже умер. А третий пошел считать песчинки на берегу моря и живет до сих пор. И мы вместе с ним, с песчинками.

Сегодня выпал первый снег, он же последний. Первый и последний снег лег ровным слоем на все вокруг – на землю, на травы, на деревья, на лицо мое и на глаза, и на душу мою, и на небо.

А птицы забились между землею и небом и перья просыпали. И солнце забилось и лучи просыпало. Легли вперемежку лучи и перья, белые и черные.

И поднялся я, весь в первом, последнем снегу. И в перьях белых и черных. И в лучах весь вывалянный, ну будто курица, и пошел всех пугать.

Пугать всех, спасать.

Один человек любил что-нибудь отмечать. В прямом смысле слова.

Например, прохожих.

Возьмет такой тетрадочку и карандаш, сядет у окошка и давай ставить палочки, сколько прохожих прошло слева направо. А если справа налево идет прохожий, то палочка зачеркивается и таким образом получается крестик.

Но из окна не все было видно, да и дома по целому дню надоедало уже сидеть, поэтому один человек перебрался на улицу.

Он вытащил из квартиры и поставил поперек тротуара письменный стол, и стул принес, и так за столом в тетради, уже большой и конторской, стал дальше отмечать прохожих. Слева направо пройдет человек – палочка. Справа налево – палочка зачеркивается и получается крестик.

Потом один человек решил расширить и укрепить свою деятельность. Он принес из дома еще стул, и еще один, а потом уже все стулья и полностью перегородил тротуар, оставив узкий проход у стола. А еще принес швабру и закрыл ею проход наподобие шлагбаума. И стал требовать у прохожих паспорта, и записывал их фамилии, имена и отчества в конторскую тетрадь, и только после этого пропускал. Если же паспорта не было, то не пропускал прохожего, но отправлял за справкой об отсутствии паспорта и еще за справкой о наличии у прохожего фамилии, имени и отчества.