Инна Хамлицкая, психолог с именем и практикой, в один прекрасный день решила для развлечения сочинить книгу. И получилось у нее так, что первый тираж разобрали за неделю, а второй раскупили в предзаказе до того, как он появился в бумаге. За год она написала еще две и стала звездой первой категории, хотя эта звездность, за которую многие из профессиональных писателей отдали бы душу, была нужна ей не больше, чем гиппопотаму парашют.

Я вытащил смартфон, проверил мессенджеры – пусто, тот тип, что меня сюда зазвал, пока не проявился.

– Пойдем, – сказал я, и мы отправились в зал для презентаций.

Щебутнов уже не сидел, а стоял на сцене и подписывал книги.

– Ой, какой типаж, – хриплым, басовитым голосом вещала Хамлицкая, занявшая его место за столом: прическа в стиле «воронье гнездо», платье-балахон цвета грязного асфальта, всё как обычно. – Вы меня просто покорили, Евграф, я вся ваша поклонница… Это чудесно! Непременно надо рассказать о вас людям.

Щебутнов самодовольно топорщил бороду, напрягал мышцу на плечах и руках, маленькие глазки его масляно блестели. Он не догадывался, что Хамлицкая его нагло троллит, что он интересен ей в качестве психологического феномена – эгоцентричный кусок мяса, мнящий себя писателем и едва не лопающийся от чувства собственной исключительности.

Мы с Инной пересекались на одной из провинциальных книжных ярмарок, были знакомы, так что я помахал ей.

– Привет, Лев, – сказала она в микрофон. – Ну что, давайте начинать… Так, минуточку. Мебель только уберем.

«Мебелью» она поименовала Щебутнова, который и этой издевки не заметил. Продолжал торчать на месте, пока сотрудница магазина, крохотная девушка, не взяла его за руку и не повела к выходу из зала.

Проходя мимо, он покосился на меня налитыми кровью глазами, но ничего не сказал.

– Ты и этого знаешь? – спросила Ленка. – Он тоже книжки сочиняет?

– К сожалению, да, – ответил я. – На оба вопроса.

– Поехали! – объявила Хамлицкая. – О текстах говорить скучно, это полная ерунда. Говорить обо мне еще скучнее, ерундее ерунды… поэтому говорить будем о том, что на самом деле интересно, о людях и о жизни.

Ей было совершенно наплевать на рейтинги продаж. Уверен, что Инна за ними не следила. Она не заботилась о том, чтобы выглядеть модно или просто красиво, не тратила времени и денег на продвижение в сети, и все же зал был битком, люди сидели, стояли вдоль стен и у задней стены, и подходили новые и новые, и многие держали ее книжечки, маленькие, необычного для прозы формата.

– Сложная штука – прожить свою собственную жизнь, а не навязанную извне, – говорила Хамлицкая. – Делать не то, чего ждут другие, а свое. Настоящее, искреннее. Не гнаться за тем, что вам на самом деле не нужно, но зато высоко ценится в обществе и возносится на пьедестал окружающими.

И мне казалось, что разговаривает Инна непосредственно со мной, хотя на меня она и не смотрела вовсе.

Что мне на самом деле нужно? Этот самый литературный процесс, глупый и пустой? Дутые премии, вручаемые не за то, что ты написал что-то действительно крутое, а за то, что ты свой для тусовки и настала твоя очередь, или за то, что ты нужный и полезный человек, или пообещал откаты нужным людям… нет, сам я не участвовал, но, по слухам, бывало и такое. Уродливые обложки, нарисованные за три копейки криворукими дизайнерами и выдаваемые за концептуальный арт, покупные рецензии и интервью, сплетни и зависть…

Моя ли это жизнь? Или в какой-то момент в прошлом я сделал неверный выбор? Пошел туда, куда манил блеск славы, толкаемый завистью к Ленке, к ее стихам, потратил годы на написание мало кому нужных текстов… И чего я добился на самом деле?