– Попалась. Ты водишь.

Джейн вывернулась из-под его руки и вскочила на ноги.

– Что, черт возьми, ты имеешь в виду? – нервно косясь на него, сердито спросила она.

– Ты никогда не играла в салочки? – удивился он, чувствуя себя довольно глупо.

– А, так это игра. Понятно. Играла, но не долго.

Да уж, в борделе вряд ли играют в салочки…

– Послушай, мы хотим уйти, – скованно проговорила Джейн. – Я… я ценю то, что ты сделал для меня… для нас, но…

– Сядь. – Он подвел Джейн к бревну, через которое недавно перелезла ее сестра, и, надавив на плечо, заставил сесть. Затем сел рядом и взял ее за руку, маленькую, холодную и влажную от травы, в которой Джейн пряталась.

– Выслушай меня, – твердо, но не враждебно, как он надеялся, сказал Уильям. – Я не позволю вам сбежать. Это мое последнее слово. Если вы хотите идти в Нью-Йорк вместе с армией, я помогу вам, я уже это обещал. Если вы хотите вернуться в Филадельфию…

– Нет! – с неприкрытым ужасом воскликнула Джейн. Она отчаянно попыталась выдернуть руку, но Уильям держал крепко.

– Это из-за капитана Харкнесса? Потому что…

Джейн вскрикнула раненой птицей, и Уильям крепче сжал ее запястье. Какие тонкие косточки, удивительно, что Джейн такая сильная.

– Я знаю, что ты украла горжет, – сказал Уильям. – Ничего страшного, никто этого не узнает. Обещаю, Харкнесс больше никогда тебя не тронет.

Она издала странный булькающий звук – то ли смешок, то ли всхлип.

– Полковник Тарлетон – помнишь, тот драгун в зеленом, который заигрывал с тобой? – сказал, что Харкнесс в самовольной отлучке и до сих пор не вернулся в полк. Ты об этом что-нибудь знаешь?

– Нет. Отпусти меня. Пожалуйста.

Прежде чем Уильям успел ответить ей, из-за деревьев донесся высокий, чистый голосок Фанни:

– Лушше скави ему, Двени.

– Фанни! – позабыв, что не свободна, Джейн рванулась к сестре. – Стой там!

Фанни вышла из-за деревьев.

– Если не скавешь ты, скаву я. Он не пведаст. – Ее большие карие глаза, не отрываясь, смотрели на Уильяма. Фанни подошла ближе, настороженная, но ничуть не испуганная. – Если я скаву тебе, ты обесяешь не уводить нас обватно?

– Куда обратно?

– В Филадельфию. Или авмию.

Уильям раздраженно вздохнул, но решил не применять силу. По-видимому, он ничего не добьется от девушек, пока не согласится на их условия. Впрочем, было у него некое недоброе предчувствие насчет того, что он услышит…

– Обещаю.

Однако Фанни попятилась, не веря.

– Клянись, – сложив руки на груди, потребовала она.

– Кля… ох. Черт. Ладно, клянусь честью.

Джейн невесело усмехнулась.

– Полагаешь, у меня нет чести? – уязвленно спросил Уильям, повернувшись к ней.

– Откуда мне знать, что такое честь? – возразила она, выпятив дрожащий подбородок.

– Ради собственной безопасности тебе лучше думать, что человек чести – это я, – ответил ей Уильям и повернулся к Фанни: – Чем мне поклясться?

– Головой матеви.

– Моя мать умерла.

– Тогда головой отца.

«Которого из двух?» – подумал Уильям и глубоко вздохнул.

– Клянусь головой отца, – спокойно произнес он.

И они рассказали ему все.

– Я знала, что он вернется, – сказала Джейн. Она сидела на бревне, зажав ладони между коленей и опустив взгляд на землю. – Они всегда возвращаются. Ну, те, которые плохие. – Голос ее звучал равнодушно, но губы на миг поджались. – Им невыносимо думать, что ты можешь избежать… избежать. Хотя я полагала, что он выберет меня.

Фанни сидела рядом с сестрой и теперь обняла ее, и уткнулась лицом в плечо, обтянутое розовой тканью.

– Пвости, – прошептала она.

– Ничего, малышка. – Джейн похлопала Фанни по ноге, и лицо ее приняло жестокое выражение. – Ты не виновата и больше никогда – никогда! – так не думай.