Уильяма до сих пор трясло – не от страха, а от дикого желания придушить кого-нибудь голыми руками. В то же время он начинал понемногу себе удивляться. Какого черта он творит?!

Кое-кто из солдат, маршировавших мимо, не постеснялся посмотреть в его сторону. Уильям ответил таким злобным взглядом, что они торопливо отвернули головы – даже кожаные воротники скрипнули от натуги.

А в чем, собственно, его вина? Мюррей сам на него бросился. А Рэйчел Хантер ни с того ни с сего обозвала трусом и скотиной. Верхнюю губу защекотало – из ноздри опять потекла струйка крови, и Уильям утер ее, высморкавшись в грязный платок.

Кто-то шел к нему по дороге в сопровождении крупной собаки. Он выпрямился, запихивая платок в карман.

– Помяни дьяволицу… – пробормотал Уильям и закашлялся: горло саднило от крови.

Рэйчел Хантер вся побелела от злости. Пришла извиниться за оскорбление? Ох, вряд ли… Чепец она сдернула и держала теперь в руке – неужто хотела вовсе бросить на землю?!

– Мисс Хантер… – хрипло заговорил он. Даже поклонился бы, если бы не переживал, что нос тогда опять закровит.

– Уильям, ты не можешь!..

– Что не могу? – уточнил он, и она наградила его свирепым взглядом – будто бы хотела убить на месте.

– Не притворяйся глупцом! – рявкнула Рэйчел. – Что на тебя нашло?

– А что на вашего жениха нашло? – огрызнулся Уильям в ответ. – Разве я первым на него бросился? Ничего подобного!

– Да, первым! Ты ударил его в лицо, просто так, ни за что…

– А он напал без предупреждения! Если кто и трус…

– Да как ты смеешь называть Йена Мюррея трусом, ты… ты…

– Буду называть его как хочу – потому что он и есть трус. Как и его чертов дядюшка, этот шотландский ублюдок…

– Его дядюшка? Ты про отца?!

– Замолчи! – рявкнул он, и кровь из ушибов снова заструилась по лицу. – Не смей называть его моим отцом!

Она выдохнула через нос.

– Если ты это сделаешь, Уильям Рэнсом, тогда я… я…

Уильям ощутил в животе слабость. Казалось, он вот-вот грохнется в обморок – и отнюдь не из-за ее угроз.

– Что – ты? – прошипел он. – Ты же квакер. Ты не веришь в насилие. Ты не осмелишься меня и пальцем тронуть. Точнее, не сможешь, – поправился он, заметив бешеный взгляд. – Даже пощечины не дашь. Так что ты сделаешь?

Рэйчел его ударила. Змеиным броском вскинула руку и вмазала по щеке с такой силой, что Уильям пошатнулся.

– Итак, ты предал родича, отрекся от отца и вынудил меня нарушить заветы моей веры! Что еще?!

– А, к черту все!

Он схватил ее за руку, рывком притянул к себе и поцеловал. Впрочем, тут же отпустил, и она попятилась, испуганно вытаращив глаза и задыхаясь.

Пес зарычал. Рэйчел посмотрела на Уильяма, плюнула на землю у его ног, утерла рот рукавом и побрела прочь. Пес, посмотрев напоследок на Уильяма, бросился вслед за ней.

– Плеваться в людей тебе тоже велит твоя вера? – крикнул он ей в спину.

Рэйчел обернулась, сжимая кулаки.

– А приставать к женщинам тебе велит твоя?! – заорала она в ответ, к немалой радости пехотинцев, стоявших на обочине, уперев ружья в землю и взирая на неожиданное представление.

Швырнув чепец у его ног, она развернулась и зашагала прочь прежде, чем он нашелся с ответом.

Завидев отряд солдат, Джейми сполз на сиденье фургона пониже и спустил шляпу на лицо. Кажется, его не искали, тем более что британцам сейчас все равно не до него, но вид красномундирников всегда вызывал у Джейми озноб.

Он словно бы невзначай отвернулся к противоположной обочине, но тут услышал знакомый голос, громко чертыхнувшийся на гэльском, и, вздрогнув, обнаружил прямо перед собой перепуганного племянника.

Джейми и сам опешил, увидав Йена связанным, перепачканным в крови и, что хуже всего, под конвоем двух краснолицых и мокрых от пота британских солдат.