– Барти, соглашайся на эту работу. Я зову тебя к нам не на всю жизнь, а на какое-то время. Скажем, года на два. За два года ты сделаешь карьеру, проявишь себя, и другие издательства будут только рады принять тебя к себе.

– Вряд ли, – сказала она и снова улыбнулась.

– Поживем – увидим. Так ты выполнишь мою просьбу? Пожалуйста.

Они долго молчали. Оливер ее не торопил. Потом она тихо сказала, словно зная, что такие слова надо произносить тихо:

– Да, Уол. Я выполню вашу просьбу.

– Отлично. Только не думай, что твоя жизнь в издательстве будет легкой. Как я уже говорил, спроси у Джайлза. Никто не делает ему поблажек, поскольку он один из Литтонов.

– Я знаю. Джайлзу достается.

Оливер встал и поцеловал ее:

– Спасибо тебе, Барти. Огромное тебе спасибо.

Она тоже поцеловала его и быстро ушла из кабинета. Ей хотелось плакать. Еще целых два года ощущать себя в долгу, вынужденной без конца твердить слова благодарности. Уол облек это в красивую словесную оболочку, но, по сути, мягко потребовал от нее оказать услугу семье Литтон. Точнее, Селии. А это было нечестно. Очень нечестно.

– У меня сегодня запланирован выход, – заявила Венеция.

Произнесено это было легко, как бы невзначай, между делом. Венеция рылась в ящике своего комода.

– И куда? – спросила Адель, хотя и так прекрасно знала.

– На квартиру к Бою.

– Ну да? Снова картинки?

– Что-то вроде этого. Да… Черт, куда же запропастились мои новые кремовые перчатки? Кожаные. Ты, случайно, не брала?

– Нет, не брала. Венеция, не делай этого. Не самая лучшая твоя затея.

– Что? Куда же делись эти чертовы перчатки?

– Венеция, не надо. Пожалуйста.

– Но почему? Я же знаю, что делаю.

– Знаешь ли?

– Знаю, потому и иду.

– Слушай, будь…

– Разумеется, буду. Я же не абсолютная идиотка.

Венеция посмотрела на сестру. Лицо у нее было красное. Она попыталась рассмеяться.

– Долго не задержусь. Обещаю. Можешь брать машину. Я поеду на такси.

– Не нужна мне машина. А ты абсолютная идиотка.

С этими словами Адель взяла номер «Вога» и принялась листать.

Венеция никак не ожидала, что сестра будет против ее романа с Боем. Наоборот, она думала, что поделится с Аделью своими ощущениями, волнующими переживаниями и открытиями.

Они и до этого влюблялись, причем не однажды, откровенно рассказывали друг другу, просили совета, поверяли весьма интимные подробности. И всегда это доставляло им лишь удовольствие, а откровенные рассказы лишь усиливали его степень. Между тем близняшки по-прежнему оставались девственницами. Их любовные романы были весьма сдержанными по части практики. Зато теоретически сестры знали очень много, включая и то, как получать удовольствия, сохраняя девственность, и даже то, как ее лишиться. Несколько их подруг уже пересекли великую черту и получили сексуальный опыт, о котором рассказывали кто туманно, а кто с пугающей откровенностью, однако близняшки пока не испытывали желания последовать примеру подруг.

– Если мы по-настоящему захотим, то лишимся невинности, – сказала Венеция, когда они с сестрой коротали вечер в обществе двух особо настойчивых молодых людей. – А до тех пор…

– Абсолютно ни в коем случае, – подхватила Адель, и вопрос был закрыт.

И вот теперь Венеция по-настоящему захотела. С Боем. Более того, заявила, что влюблена в него. Впервые в жизни, точно впервые, раньше с нею такого не было. Адель ощутила настоящий и очень сильный приступ ревности.

– Я должна это сделать. Понимаешь, должна, – сказала Венеция, вернувшись после долгого свидания с Боем. – Вид у нее был несчастный, а лицо горело.

– Разумеется, ты не должна.

– Должна. Должна, – упрямо повторила Венеция и вдруг заплакала. – Ты не понимаешь. В его присутствии я чувствую себя такой глупой. Такой маленькой и наивной. Он говорит… В общем, он говорит, что в восторге от меня. Но просто не может меня понять. И не хочет.