По деревенской привычке проснулся Авик на рассвете. Хура беспокойно ерзал всю ночь, но под утро угомонился и чуть слышно бормотал что-то во сне. Сыщик по-солдатски похрапывал на лавке, – он спал, не сняв сапог и нахлобучив тяжелую меховую шапку, так, что из-под нее виднелись только его мясистый нос и бородка.

Авик тихонько выскользнул из-под овчины, спрыгнул на пол и, прихватив свои сапоги, на цыпочках вышел наружу в рассветную полумглу. На крылечке Мавка, ее мать и старичок-колдун завтракали перловой кашей из дымящего горшка. Отодвинув в сторону внушительных размеров крынку с медом, престарелый маг жестом пригласил Авика присоединиться к их трапезе.

– Ну што-ш ты не ужинал-то вчера? И как-ш это ш нашего Атрака-то так покалечили? – прошамкал он, выждав пока Авик прожует одну-другую ложку каши. Тот в ответ лишь беспомощно пожал плечами.

– Ээх.., – потянул старик, – в старые-то времена, пока Куницы по лесам рышкали, тут бы весь цвет городской собрался, и стар и млад, вся Школа бы билась над этой чертовщиной, что на этом хуторе происходит, а сейчас – пришлали двух учеников желторотых, и вот на тебе…

Мавка ойкнула. Старик гневно замахал на нее руками. Чуть не подавившись горячей кашей, Авик быстро проглотил свою порцию и сбежал к колодцу, подальше от ворчливого старика. Скинув робу, он облился ледяной водицей, растер дубеющие лицо и плечи, протер глаза, подергал себя за уши. Посвежевший и повеселевший, он потопал обратно в дом будить Хуру, но только завернув за угол, нос к носу столкнулся с Мавкой. Ее просторное платье и волосы отсвечивали золотым ободком в лучах утреннего солнца. От этого она казалась еще тоньше и прозрачнее чем вчера, когда Авик увидел ее в первый раз.

– Послушай, Авик, – начала она задумчиво, – то, что случилось с папой, очень странно. Он пропал еще несколько месяцев назад, и мы почти уже смирились с утратой, но встретить его в лесу… в таком виде! Он умер совсем недавно – а что было с ним до этого? – У нее на глазах навернулись слезы, – Я хочу… мне очень важно знать, что с ним произошло на самом деле. Ты уверен, что вы сделали все, что могли?

– Я думаю, да… Но мы всего лишь ученики, – неуверенно сказал Авик, – а когда за дело возьмется настоящий опытный волшебник, он обязательно поймет, что к чему.

Мавка повернула голову. На опустевшее крыльцо выкатился помятый и заспанный сыщик. От его вчерашнего возбуждения уже почти ничего не осталось. Потягиваясь, он продолжал говорить, обращаясь кому-то в доме: «Видите ли, применение перманентной магии – это, по сути, преступление против власти государя, почти что военная измена, тогда как умерщвление простолюдина, не будем преувеличивать, – это всего лишь банальное убийство. Само собой, оно должно расследоваться, но все же не силами городского следопыта. – Тут он сделал значительную паузу. – Так что этим займутся местные стражники: я распоряжусь, чтобы подобрали кого потолковее».

За ним в дверях показался такой же заспанный и помятый Хура. Подойдя ближе, он виноватым голосом обратился к Авику: «Этот человек хочет, чтобы вы в город с нами ехали, она как свидетель, а ты как ассистент…в общем – как мой ассистент». Авик для виду составил кислую физиономию, но не слишком усердствовал: ему почему-то вдруг захотелось поехать в город вместе с Хурой и Мавкой.

Через час они уже тряслись в тесной повозке, запряженной четверкой княжеских лошадей. На полу, зажатый длинными ногами Хуры, возвышался узел с «уликами», – так обозначил его содержимое сыщик. Сославшись на дела, он ускакал вперед на своей холеной кобыле, такой же коренастой и упитанной, как и он сам. Один стражник сидел на козлах, другой – ехал на тощей кляче позади повозки.