Мы поехали домой, и раньше легли спать. Встали мы в четыре утра, нас разбудил будильник.

В сумку мы сложили как всегда наручники, маски, перчатки, клейкую ленту и фонарики. Ну, и, конечно же, фотокамеру и диктофон. Оба взяли оружие. Мы были готовы ко всему.

В пять утра мы были уже на месте. Мы нашли место на другой стороне дороги, и припарковались. Оставалось только ждать. Первые одинокие прохожие начали появляться с семи утра. А после восьми, открылась дверь дома, и из него вышла женщина, мы сразу узнали жену директора. Она подошла к столбу, и посмотрела во все стороны. Потом, достав какую-то бумажку, она приклеила ее к столбу, и сразу же побежала назад.

– Кэт, подождем немного, потом выйди и пройдись. Не забудь, что их окна выходят на дорогу. Что там написано?

Минут через десять Кэт вышла, дошла до угла квартала, перешла на другую сторону дороги, и возвращалась обратно. Молодец, она накинула капюшон куртки, и опустила голову. Поравнявшись со столбом, она на секунду приблизилась, а потом пошла дальше. Я следил за окном на втором этаже. Шторы не колыхались. Проделав такой же трюк, она быстро села в машину.

– То же самое, – сказала она, – уборщица на два часа. Приходить сегодня. Второй этаж, квартира 4.

– Все ясно, наживка готова, надо ждать клев. Адрес директора. Но причем здесь она?

После девяти, прохожих стало больше. Некоторые останавливались, читали и шли дальше. Только около одиннадцати остановилась девушка, наверное, студентка. Она несколько раз прочитала и оглянулась на дом. Потом она неуверенно подошла к двери и искала нужную кнопку.

– Кэт, приготовься, – сказал я.

Девушка вошла и дверь закрылась. Мы выскочили из машины и перебежали дорогу. Потом подошли к двери.

– Джон, ты же взял отмычки? – спросила Кэт.

– Черт! – выругался я. – Они дома. Какой я дурак!

– Надо ждать, чтобы кто-то вошел или вышел, – нервничала Кэт. – Мы можем просто не успеть.

Прошло минут десять, пока спустился пожилой мужчина, и мы юркнули в дверь. Залетев на второй этаж, мы надели маски, и я с разбегу ударил ногой в дверь. Та открылась, и мы с пистолетами наготове проскочили коридор, и заглянули в первую попавшуюся комнату. Картина, которую мы увидели, подвергла нас в ужас. На кровати лежала оголенная девушка, а с ней рядом пристраивался директор, полностью раздетый. Рядом стояло кресло, там сидела его жена, раздвинув ноги. Ее правая рука была под юбкой. Кэт успела достать фотокамеру и сделала один снимок.

– Полиция, – закричала она. – Всем на пол.

Женщина опомнилась первая и вскочила. Я достал ее и заломил руку.

– Ничего не говори! – вдруг истошно закричала она.

Я зажал ей рот и потянул в другую комнату. Там я пристегнул ее наручниками к ножке огромного шкафа, и, достав ленту, замотал ей рот. Они билась ногами и пыталась сломать ножку. Но шкаф был из старых, тяжелый и надежный. Я быстро вернулся к Кэт.

Мужчина уже сидел в кресле в наручниках, и плакал. Кэт приводила в чувство девушку. Ее ударили чем-то по голове, но только оглушили.

– Она скоро придет в себя, – заверила Кэт, – даже крови нет.

Я взял директора за руку и повел на кухню. Слезы катились у него ручьем. На всякий случай, я пристегнул его к газовой трубе.

– Очухалась, – появилась Кэт, подошла и села на другой стул. – Я сказала ей, чтобы не вставала. И что мы из полиции.

Мы оба сняли маски.

– Рассказывайте, – наконец сказал я. – Хватит ныть, вы же мужчина.

– Я не убивал, – вдруг ожил директор. – Это все она.

– Тогда, рассказывайте все, – равнодушно сказала Кэт и включила диктофон. – Суд учтет ваше чистосердечное признание. Только все подробно.