Он поспешил вслед за мной по тропинке, петлявшей вверх по холму позади нашего двора. Стояло позднее лето, трава высохла. Холм лежал перед нами, коричневый и мертвый, и от каждого нашего шага вздымалось облачко пыли. Самые знойные дни миновали, скоро начнутся осенние дожди. Я поймала себя на том, что надеюсь – они настанут не сейчас. Сперва я должна поставить Искана на место.

Мы пришли к изгибу, где тропинка сворачивает влево и поднимается вверх к надгробию на вершине холма. Там я свернула вправо на едва заметный след, ведущий вокруг холма по хрустящей под ногами сухой траве. Мои ботинки потемнели от росы.

– Так быстро, чо, – проговорил Искан, запыхавшись.

Я вдруг осознала, что он не такой, как молодые мужчины из окрестных дворов, привыкшие к долгим переходам и тяжелой работе. Дворцовая собачка, вот кто он такой. Привыкший к тому, что его гладят по шерстке и угощают вкусными кусочками, и ничего более. Я знала это. Почему же сердце мое трепещет при звуке его голоса у меня за спиной? Почему осознание того, что в это единственное утро я имею его в полном своем распоряжении так восхитительно, что мои ноги летят вперед, как ласточки?

Когда мы обогнули холм и почти подошли к ущелью, я обернулась.

– Айкон, подожди здесь.

Айкон нахмурил испещеренный морщинами лоб, но ничего не сказал. Я улыбнулась, чтобы успокоить его.

– Мы только осмотрим источник. Я позову тебя, если ты мне понадобишься.

Искан раскинул руки.

– Чо, умоляю! Ничего не бойтесь в моем сопровождении.

Я поджала губы и бросила на него многозначительный взгляд. Он широко улыбнулся.

– Это священное место. Немного уважения, че.

Он придал своему лицу выражение смирения и кивнул. Последний отрезок пути мы прошли вместе в полном молчании. Ущелье трудно увидеть, прежде чем оказываешься прямо над ним. Не слышно никакого журчания, ущелье словно темная неприметная щель на восточном склоне холма. Я прошла вперед к устью, а Искан, сын визиря, шел за мной по пятам.

Когда прохладный воздух ущелья и запах воды из источника коснулись моего лица, я совершенно успокоилась. Все раздражение, весь сердечный трепет мигом испарились. Что бы там ни говорила мать, это священное место. Древнее место восхваления божественного – равновесия в природе. Каждый раз, приходя к источнику, я ощущала это, и мне трудно было представить себе, что остальные не испытывают того же. Сделав глубокий вдох, я дождалась, пока покой разольется по всему моему телу. Потом шагнула внутрь.

Анджи находился внутри ущелья. Здесь скала была обнажена, ничто не росло в сумерках – ничто, кроме мягкого, как бархат, мха, зеленого и свежего даже сейчас, после длительной засухи. Вода источника образовала рядом с каменной стеной небольшое зеркало – не больше чем две шали, разложенные на просушку. Его обрамляли белые камни, которыми кто-то выложил его много поколений назад. На камни занесло несколько мертвых сухих листьев, и я тщательно смела их принесенной с собой метлой. Один лист лежал в темной воде, и я пробормотала слова, которым меня обучила мать моего отца, прежде чем достать его. Мертвое не должно загрязнять священную воду. Как обычно, меня поразило, насколько холодна вода, когда я коснулась ее пальцами. Склонившись вперед, я увидела, как на неподвижной поверхности отражается мое собственное лицо. Иногда в источнике можно увидеть и кое-что другое. Будущее. События из прошлого.

Рядом с моим лицом появилось другое, и я вздрогнула, поймав себя на том, что на некоторое время забыла о присутствии Искана.

– Очень красиво. Милое прохладное местечко.

Я выпрямилась. Щеки у меня пылали.