Работа под землей не прекращалась ни на минуту.

Я взглянул на силуэты грузовых башен, выступавших над шатким монорельсом на структуре грязных строений. В этом районе подземных сооружений строились новые объекты, назначения которых я не знал. На них толпились транспортные рапатоны, бледные рекотионы в зеленой одежде, руководящие сложными и запутанными операциями. «Теперь они спокойны, заняты работой», – подумал я. Человек может привыкнуть ко всему.

В одном из ноноксов вместо людей хотели использовать под землей новейшие технические разработки машин. За короткий срок армейские боевые наноиды подверглись модификациям, превратившись в гражданских наноидов. Но человек просчитался. Машины сумели перехватить контроль над созданными аппаратами. Теперь наноиду мог довериться только глупец.

Раньше казалось, что вряд ли кто-то еще уцелел в войне, которая произошла на планете между машинами и людьми. Но теперь я думал по-другому? Если выжили мы в «Ноноксе 357», то и у других людей тоже были шансы на спасение. Пусть минимальные, совсем ничтожные, но были. Но проявлять интерес к далеким районам, где могли уцелеть люди было глупо по той причине, что добраться до них через заполненную наноидами местность нереально.

После принятия новой партии имплантов для рекотионов, в которой оказалось много брака, я разговорился с нанотехниками Маду и Кионом, которые мне помогали. И опять мы спорили о Нонано, которого все считали центральной фигурой в иерархии машин.

– Мы уже трижды блокировали Нонано, – сказал Маду, – И каждый раз ему удавалось ускользнуть. Существуют несколько специалистов, с которыми он работает. Их тоже взять не удается. Таким образом, Нонано сохраняет ядро группы и вновь разворачивает деятельность в другом месте. Получить новое оборудование и человеческий материал для него не проблема.

Кион насупился. Затем усмехнулся. Он считал себя более ценным специалистом, чем Маду и рассчитывал на более высокий уровень доступа к новейшим разработкам машин.

– Вероятно, вы предлагаете решить, что важнее – сохранить жизни оставшихся людей или уничтожить Нонано с его ближайшими сподвижниками? – спросил Кион у Маду с сарказмом.

– Наноид, – сказал я, – обоюдоострое оружие. – Они могут быть более опасными для их хозяев, чем для врагов.

– Я не думаю, – возразил Кион.

– Знаю, знаю. – Маду поднял правую руку. – Я слышал все аргументы. У наноидов хватает программных ограничителей для того, чтобы они никогда не повернули против своих хозяев. Но я всегда считал, что чем причудливее защита, тем скорее она перестает работать.

– Да, было бы неплохо, если бы это произошло. – кивнул Кион. И не поймешь, всерьез он это или снова насмехается. – Думаешь, ты первый это придумал? Да только все дело в том, что с нашей обычной, человеческой логикой механизм организации Нонано понять невозможно. Они создают наноидов, которых не может распознать человек.

– Наноида создали не машины, а люди.

– Да? Почему же они тогда за пределами Робобото ничего похожего создать не могут?

– Потому, что здесь кто-то ограничивает программные возможности людей.

– Кто?

– Не знаю.

– А я знаю – это делает Нонано! Робобото – это не просто территория. Робобото – это новый мир. Нонано изучает нас так же, как мы пытаемся изучать его разработки имплантов или новые модели наноидов. Говорят, что когда-то это был человек. Но в процессе наноэволюции он стал машиной. Мы ничего не сможем сделать, пока не расшифруем программный код, который он генерирует.

– Нонано можно опознать на записи мыслеобразов, сгенерированных в сеть расширителем сознания человека. Думаю, ошибка исключена. Нонано не менял внешность, а запись мыслеобразов невозможно подделать или скорректировать. Мы получаем данные непосредственно из нано-структураной сети при помощи станций, работающих на базе нанокомпьютеров. Они контролируют наносвязь, собирают отдельные факты, на их основе строят прогнозы событий. Нередко нанокомпьютеры перехватывают обрывочные мысли людей, транслируемые в сеть имплантами.