Добравшись до внутреннего двора заставы, окруженного финиковыми пальмами, путник легко и ловко спешился и поприветствовал смотрителя станции улыбкой. Он оказался почти на голову выше Аттайи – не меньше трёх с половиной кушей31.

Аттайя с достоинством поклонился и поднёс путнику деревянную чашу свежей воды из колодца: её успела принести дочь смотрителя. Глаза-щёлочки Аттайи улыбались, когда он произнёс на шумерском:

– Благодатной тебе дороги и благословение богов! Утоли свою жажду, о путник!

Отпустив поводья коня, Энкид приблизился к нему и двумя руками принял чашу. Его осанка оставалась прямой, улыбка стала мягче. Конь стоял позади него как вкопанный, слегка отфыркиваясь, ожидая команды всадника. Незнакомец неторопливо, широко держа чашу обеими ладонями и подняв локти до уровня плеч, осушил её маленькими глотками, запрокинув голову. Вода оказалась очень вкусной.

– Аттайа, начальник гарнизона, приветствует тебя! – продолжил смотритель станции, приложив руку к сердцу.

– Энкид – сановник царя, – представился незнакомец на шумерском, кивнув ему. Он вернул пустую чашу правой рукой, слегка поддержав её пальцами левой руки. Аттайа принял чашу двумя руками в полупоклоне и передал её дочери.

– Где я могу, уважаемый Аттайа, поставить коня? – спросил царский вельможа.

Аттайа почтительным жестом пригласил его следовать за ним. Энкид отвёл под уздцы послушного жеребца в загон под навес, где было предусмотрено три стойла для лошадей. Там он сначала ослабил сбрую и крепления стула, а потом, подумав некоторое время и вовсе снял деревянную конструкцию со спины коня. Ему помогал конюх – один из стражников заставы. Он сразу оценил коня, прицокивая от восхищения. Овечью шкуру Энкид передал ему для чистки. Аттайа, с разрешения гостя, оставил его, а сам вернулся во двор. Энкид тщательно протёр влажное от пота тело жеребца пучками сухого сена, которое принёс для него конюх. Он тихо разговаривал с Лулу, как он звал своего коня, расхваливая ему на ухо три его важных достоинства, которыми тот обладал: его выносливость, его ум и его верность.

Спутники Энкида тоже добрались до двора крепости и спрыгнули с повозки, разминая затёкшие ноги. Аттайа дал команду одному из воинов определить онагров в конюшню, повозку под навес, а стражам оказать содействие в размещении.

Энкид вышел во двор и велел хозяину крепости: «Накормите моего коня и дайте ему пять мер отборного овса и немного соли. Не забудьте напоить его водой из колодца, которую я сам только что пил».

Аттайа поклонился ему и тут же отдал конюху приказ к исполнению. Энкид с любопытством рассматривал стены крепости и высокие финиковые пальмы, которые обрамляли всю территорию станции и скрывали от прямых солнечных лучей сад с цветущими деревьями.

Тем временем небо почти полностью затянулось свинцовыми тучами. Порывы ветра усилились. В воздухе висело ожидание близкой бури. Аттайя, посмотрев на небо, предложил гостю пройти в его простой двухэтажный дом, сделанный из кирпича-сырца, с плоской крышей и по одному оконцу на каждом этаже и над входом. Низкая входная дверь намертво крепилась на вращающемся плоском камне и поворачивалась вместе с ним. Над головой прогрохотали первые раскаты грома. Хозяин и Энкид едва успели переступить порог дома, как с шумом обрушился обильный весенний дождь. Вслед за ними взбежали, коротко перешучиваясь, замешкавшиеся и успевшие моментально промокнуть спутники-воины, сопровождавшие Энкида.

3

Войдя в дом, Энкид снял накидку и шапку и передал их дочери Аттайи. Смотритель сам почтительно молча и степенно полил Энкиду из ситулы, чтобы тот мог омыть руки и лицо. Он пригласил гостя занять лучшее место на деревянном стуле с высокой спинкой за столом у горящего очага, ярко освещавшего эту часть комнаты. Сам он сел напротив Энкида. За окном шумел дождь.