Ребята заглянули внутрь.

В таинственном полумраке угадывались очертания балок, перекладин, лестниц и внутреннего колеса, над которым нависал большой мрачный конус, куда когда-то засыпали зерно.

Франциск ступил на порог, но Лу дернула его за рубашку.

– Ты куда? – шепнула она.

– Слышишь? – ответил мальчик, почему-то тоже шепотом, и кивнул в сумрак.

Он улавливал тихий отголосок мелодии, доносящийся откуда-то изнутри. Теперь, при распахнутой двери, звуки стали громче.

– Подожди здесь.

И Франц шагнул в царство прели и полумрака. Он втянул ноздрями дух старины: рассохшегося дерева, пыли, тлена. Дерево разлагалось от близости воды, балки источали мутный запах. В крыше зияли дыры, сквозь которые весной лил дождь, а зимой падал снег. Сейчас воздух тут и там прорезали солнечные лучи, но ближе к полу и стенам все окутала темнота. Франц сделал пару шагов. Под ботинками захрустели щепки и старые листья – видимо, нанесло через прорехи. Тишина испуганно юркнула по углам, но через секунду вернулась, чтобы вновь укутать незваного гостя удушающим покрывалом.

За спиной Франца скрипнуло: это Луиза просунула голову в дверь.

– Эй? – донесся ее робкий шепот.

Франц, не отвечая, вышел на середину мельницы и остановился.

Его охватил затхлый полумрак, и тень, прятавшаяся за дальним поворотом в воспоминаниях, выпростала черные лапы, потянулась к горлу. Сердце гулко забилось в сумрачной духоте. Запах плесени и пыли заставил вновь переживать пугающие воспоминания. Ноги задрожали – и не было тут Филиппа, чтобы успокоить брата.

Нет! Нельзя убегать! Он должен идти дальше.

Ради мечты.

Мальчик тяжело сглотнул и попытался унять волнение. Из-за гулкого стука крови в ушах он почти ничего не слышал. «Музыка. Сосредоточься на музыке». Франц закрыл глаза, медленно задышал, чуть успокоился, а потом открыл глаза и увидел…

Дверь.

В глубине мельницы в стене темнела дверь!

Самая обыкновенная, даже проще, чем в жилищах бедняков. Сколоченная из грубых досок, она плотно прилегала к косяку: в щелях темно, ни лучика не пробивается из помещения по ту сторону. Лишь в неверном свете, проникающем с крыши, тускло блестела латунная ручка.

«Это она… она… она…»

Ноги сами понесли Франца вперед.

В животе все сжалось от мысли, что это…

Та самая дверь.

Нет, не просто дверь, а Дверь.

Франц провел дрожащими ладонями по шершавым доскам. Наверное, когда-то эта дверь вела в хранилище для зерна, и, чтобы запасы не разворовывали, ее запирали на ключ. Правда, обычно рабочие вешают замок, но у этой была скважина. Франциск дотронулся пальцем до холодной металлической выемки. Присел на корточки и заглянул внутрь. Темно. Прищурился – нет, не видно ни зги.

Что же по ту сторону?

Десятки людей распахивали эту дверь и захлопывали. Может, даже пинали со злости. Но никто не знал, что она – та самая…

Дверь ждала Франца, быть может, целый век.

Он прижал ухо к замочной скважине и затаил дыхание. Даже страх отступил. Тревогу перебило яркое, терпкое предчувствие волшебства.

Музыка… где же она?

Когда Франциск вошел, тихая мелодия отступила в полумрак, спряталась в нем, будто робкая птаха, и сейчас мальчик чувствовал разочарование птицелова, упустившего редкий экземпляр.

По ту сторону двери царила тишина. И лишь где-то выл ветер.

Не пел там, за Дверью, а просто свистел в прорехах на крыше старой мельницы.

Нет… музыка не могла исчезнуть… не могла почудиться… Он же слышал, слышал! Или то все же подействовали лекарства и ему что-то почудилось? «Чокнутый», – раздалось в голове.

– Нет! – Франц скрипнул зубами. – Нет…

К черту. Он слышал музыку! И не мог ошибаться. Бражник привел его сюда, значит, знал, что Дверь находится тут…