– Да не будет никакого обмена, и ты это знаешь, – равнодушно отозвался генерал. – Мы все понимаем, что я буду дышать только до тех пор, пока он у меня. Вы привозите мне этих лишь для того, чтобы он продолжал жить. И пока я не завершу свою миссию, он будет моим гостем. Когда я закончу, все поймут, кто был прав. Тогда я отвечу за все, что сделал. Не раньше.

– Что ты сделаешь с ними? – Василевский не выглядел удивленным.

Похоже, меня и неизвестных мне заложников уже признали сопутствующим ущербом. Стоцкий будет разочарован, когда мой труп всплывет где-нибудь в Беринговом проливе. Хотя о чем это я? Останусь пропавшим без вести. У предусмотрительного генерала под рукой наверняка имеется личный крематорий.

– Понятия не имею. – Кастор заметно повеселел. – В этом и есть вся прелесть игры без правил, не так ли?

Я с трудом поднялся на ноги. Голова раскалывалась, ребра болели, заставляя заподозрить перелом. Вообще-то я никогда не отличался адекватностью реакции в стрессовых ситуациях. Но обычно либо замирал, парализованный ужасом, либо старался незаметно ретироваться из зоны конфликта. Не знаю, что на меня нашло сейчас.

– Я тебя прикончу, – сообщил я генералу. – Вырву тебе глотку. Казанове твоему недоделанному хребет сломаю. Лысому руки поотрываю. А рыжую выпотрошу, как курицу.

О да, в первый раз я понял все верно. Они боялись меня, боялись до чертиков. Снова мелькнувшая на лице Кастора тень, озабоченная физиономия розовоглазого, побелевший как мел дубль-Макс. Даже отмороженная садистка Марра на мгновение утратила самоуверенность хищницы. Я наслаждался их замешательством не меньше трех секунд, пока генерал не подал едва заметный знак и следующий выстрел лысого не выключил мне свет.

На сей раз без сознания я пробыл куда дольше. Понять это было несложно – я уже не находился в ярко освещенной комнате с белыми стенами. Лампы здесь были тусклыми, а пол – куда более жестким и холодным. Металл. И стены тоже металлические. А я-то думал, что палаты буйных обивают войлоком, или какой там материал пришел ему на смену. Еще у меня появился лечащий врач. Во всяком случае, кто-то нещадно хлестал меня по щекам, озабоченно приговаривая:

– Эй, мистер! Очнитесь, мистер!

Наконец юная леди поняла, что я пришел в себя, и избиение прекратилось. Я же наконец смог сфокусировать взгляд на своей мучительнице. Лет двадцать пять. Высокая, стройная, спортивная. Коротко стриженные темные волосы, голубые глаза. Не такие неестественные, как у рыжих красоток, но заметные даже в полумраке этого помещения. Высокие скулы, острый носик. Черные джинсы в обтяжку, короткий синий топ. Милашка. И она, кажется, искренне переживала за состояние моего здоровья. Или просто не хотела остаться наедине с трупом в комнате площадью менее двадцати квадратных метров.

Похоже, дама такая же заключенная, как и я. Три кровати, но спят только на одной, две аккуратно застелены. В углу душ и унитаз. Пардон, параша – нужно привыкать к тюремной терминологии, хотя здесь вряд ли кто-то говорит по-русски. Кастор и Василевский упоминали, что выкуп составляют три человека. Кажется, двое уже на месте.

– Можно было просто плеснуть в лицо водой, – недовольно пробурчал я, мобилизовав свои знания английского.

Рука у девицы была тяжелой, я чувствовал вкус крови во рту. Или у меня внутреннее кровотечение от забав с шокером.

– Я пыталась. – Она отлично говорила по-английски, но язык не был для нее родным, насколько я мог судить. – Вы не приходили в себя. Я испугалась. Они били вас ногами по голове, когда бросили на пол.

Ах вот оно что – я получил добавку, пока пребывал в отключке. Только сейчас я заметил, что рубашка действительно влажная у воротника.