Лана была греческой богиней. Высокая, метр девяносто, она часто бывала ведущей моделью на показах роскошных брендов. Но самое главное, она была отменной стервой. И все это знали. Если она чего-то хотела, она это получала. Хотя не всегда по праву.

– Я не хочу разговаривать с ней сегодня, – сказал Коннор. – Скажи ей, что мы поговорим, о чем она хочет, на следующей неделе.

– Ты же знаешь, как Лана себя ведет…

– Я не готов к турне, которое начнется через две недели, – сказал Коннор. – Меня не волнует, что она грозится сделать. Сегодня у меня нет времени выслушивать ее чушь.

– Записала, – сказала Лори, делая пометки в своем ежедневнике. – Остаток дня проведем в приятном общении. Мы продолжим вбрасывать анонсы к новым музыкальным клипам в твои социальные профили, и у тебя «Вопрос – Ответ» с поклонниками в семь вечера.

Коннор кивнул.

Лори взглянула на меня:

– Привет, Кейтлин.

– Привет.

– Принести тебе что-нибудь?

Я покачала головой:

– Нет, спасибо, все нормально.

Она еще что-то чиркнула в своем ежедневнике, потом вышла, закрыв за собой дверь.

– У тебя так каждый день? – спросила я.

В этот раз Коннор открыл оба глаза:

– Как?

– Приходят люди и говорят тебе, какое у тебя расписание на сегодня, и ты его выполняешь?

– В общем, так.

– Какой ужас.

И тут, как по заказу, в двери появился отец с планшетом:

– Тебе нужно одеться и приготовиться.

– «Скайлайн» никогда не приходят вовремя, – пожаловался Коннор. – Я не буду надевать этот кожаный костюм до самой последней минуты.

Коннор специально попросил «Скайлайн» на разогрев, и я закричала от радости, когда узнала, что они согласились. Я не только буду слушать их выступления в каждом городе, но и встречусь с ними. Иногда полезно быть Джексон.

– Десять минут, – ледяным тоном произнес отец. – Встретимся в репетиционном зале.

С этими словами он исчез. Казалось, стычка нисколько не задела Коннора, он с непроницаемым лицом вновь уткнулся в свой телефон. Я не завидовала такой жизни. Мы с отцом не проговорили бы в таком тоне и двух минут. Я бы не позволила ему приказывать мне. Моя карьера закончилась бы, даже не начавшись.

– Ты ведь не будешь истерить, как фанатка, – сказал Коннор, не отрываясь от телефона.

– Фанатка? – спросила я.

– Фанатка «Скайлайн», когда они приедут. Не веди себя, как истеричная поклонница.

– Кто сказал, что я поклонница?

– А разве нет? Во-первых, огромное фото их солиста у тебя на стене. Тот факт, что ты буквально умоляешь меня помочь им раскрутиться… и еще то, что ты все время слушаешь их песни.

Сильные аргументы.

– Я могу сохранять спокойствие, – пожала я плечами. – Увидишь, я и бровью не поведу.

– Ни хрена. У тебя. Не получится.

– Я буду непробиваема, вот увидишь.

Мы захохотали.

– А тот парень у тебя на плакате? – спросил Коннор. – Это Зак?

– Вы с ним подружились?

– Я уверен, они меня считают самовлюбленным придурком, – сказал он.

– С чего бы им так думать?

Коннор немного помолчал.

– Я не очень хорошо разбираюсь в дружбе.

– Видимо, придется разузнать мне, – сказала я.

– Держу пари, у тебя получится.

Он встал и зевнул.

– Я встречался с Заком только раз.

Они репетировали неделями.

– Неужели?

– Он вообще-то не часто приходит на общие репетиции, мы обычно ставим дублера.

– Что значит он не приходит на общие репетиции?

Если Маккензи, «Скайлайн» и Коннор исполняют финальную песню вместе, откуда Заку знать его партию, если он не появляется на репетициях?

– У него эта болезнь, – пробормотал Коннор; его глаза слипались. – Боже, я так устал. Как она называется?

– Эпилепсия, – подсказала я.

Я была фанаткой «Скайлайн» и изучила вдоль и поперек всю информацию о группе в сетях. И еще больше нарыла про эпилепсию.