Наверняка те люди, что живут в нашем, неузнаваемом теперь доме, просто выбросили наш чёрный ключ. Должно быть, он долго лежал где-нибудь в траве, покрывался пылью, снегом, ржавел. И какой-нибудь прохожий, случайно увидев его, пнёт ногой и подумает, кому и зачем нужен этот старый ключ непонятно от чего…

Когда уходит из жизни человек, после него остаются вещи. И я даже не имею в виду одежду или предметы личного обихода. Это могут быть вещи, которым при жизни он и значения-то не придавал, а вот для тебя они дороги, хотя бы потому, что этот любимый для тебя человек прикасался к ним, пользовался ими.

После смерти моего отца у меня остались два таких предмета, которыми я бесконечно дорожу.

…Нам с мужем было уже за тридцать, когда мы решили взять дачный участок. Хотя у моих родителей был старый мичуринский сад, которым и мы также пользовались, нам захотелось взять новый участок и сделать там всё по-своему, по-современному. Мои родители поддержали нашу затею.

Отец мой был большой умелец, и руки у него были исключительно золотые. Именно он помогал нам строить дом, а точнее, это мы с мужем ему помогали. Он знал и умел абсолютно всё. Он делал, подсказывал, советовал, рассчитывал, размечал своим карандашом, который непременно клал себе за ухо, чтобы в нужную минуту он всегда был под рукой и не терялся.

Наш дом с высокой крышей, уютным балконом и красивым крыльцом получился на славу. На соседних участках новоиспечённые садоводы тоже строили свои дома исходя из имеющихся возможностей и собственных способностей. Нередко они подходили посмотреть, как работает отец, как он всё правильно и грамотно делает. Дом наш и по сию пору выгодно выделяется среди соседних дач.

Но отец не дожил до той поры, когда мы закончили отделочные работы по дому, так сказать, довели всё до ума. Не успел.

Он ушёл из жизни осенью 1994 года, тихо, никому не причинив беспокойства, разве что своими похоронами, ощущением невосполнимой утраты и невысказанного горя, которое невозможно было пережить.

Он так и не увидел, как красиво и уютно стало у нас в доме. И потому я поставила фотографию отца на полку, в красном углу на веранде, где мы проводили больше всего времени, собирались за круглым столом. Пусть смотрит с фотографии на наш дом, на нас, решила я, смотрит, как взрослеют его внуки, которых он очень любил.

Когда через много лет хотя бы немного притупилась боль этой утраты, то больше всего на свете мне было жаль, что мой отец так и не успел научить мастерству моих сыновей – своих внуков. Конечно, я и сама многому научилась у отца, с детства крутясь возле него, когда он что-либо мастерил. Но всё же я была девочкой. Многому научился у него и мой муж, когда вместе с ним строил дом. А вот моим мальчишкам передать свои навыки отец не успел…

Двадцать четыре года прошло, как не стало отца. А его старый карандаш так и лежит на втором этаже, с тех самых пор, как он рассчитывал угол наклона крыши, размечал стропила… И я никогда не запрещала своим детям брать в руки карандаш деда, если он им был нужен. Но они всегда чётко знали, что потом должны положить его на место. Так было всегда.

Но прошлым летом я сама нечаянно потеряла его – развешивала на втором этаже картины и размечала отцовским карандашом на стене места под саморезы. Положила на минутку карандаш на кровать и… не смогла потом найти. Я несколько раз перетряхивала постель, лазала под кровать, руками на ощупь обыскала весь пол. Но отцовского карандаша не нашла. Как я переживала, как ругала себя!

Ценная потеря нашлась через несколько дней, когда на дачу приехал младший сын и помог мне поднять тяжеленные матрасы на этой старой широкой кровати. Оказалось, что карандаш скользнул за подушку и лежал на металлическом уголке под матрасом. Я была счастлива! С той поры, если я пользуюсь отцовым карандашом, то непременно сразу же кладу его на место…