Началось.

— Но…

Вот и то самое «но».

— Что у тебя было с Маршей Уолтерс?

Бля, у отца просто чуйка на дела незаконные. Нет, я преступлений не совершал с точки зрения уголовного кодекса, так морально-этически потрепал.

— Ничего такого, о чем двадцатипятилетний мужчина должен рассказывать отцу, — иронично ответил я. Взрослые же люди, право-слово!

— Остришь, — констатировал отец, прежде чем жестко заметить: — Она жена нашего ключевого партнера!

Я громко фыркнул. Жена! Марша точно не бедная-несчастная-покинутая, которой муж предпочел работу. Кеннет пылинки с нее сдувал. А она? Увы, и мне искренне жаль, но Марша — обыкновенная блядь. Я не моралист, мне вообще похер, это так-то констатация факта. Имел я дело с такими, знаю, о чем говорю. И не только дело, но и тело.

— Если Кеннет узнает, что ты в трусы к его обожаемой супруге залез, то разорвет контракт. А я всего-навсего убью тебя.

Я вздернул бровь. Перспективы у меня так себе.

— Пап, да она сама хотела. Вешалась на меня, в туалет поперлась…

— А ты что, жеребец в поводу?! — не выдержал он. — Жопой и сиськами потрясли, и ты уже бежишь с членом наперевес!

Я остался спокоен. Мы редко обсуждали мою личную жизнь, обычно Дэнис Трэвер — непробиваемый монолит, но когда случалось, было забавно.

— Мы подписали контракт, — рационально напомнил я.

— Подписали, — отец разгладил невидимую скатерть. — Ты отстранен от работы в «West America Bank».

— В смысле?!

А вот это совсем не забавно.

— В прямом! — громыхнул он. Окончательно терпение потерял. — Ты умный человек, превосходный финансист, но ты неважный руководитель и стратег. Пока ты не поймешь, что бизнес и койку нужно железно отделять друг от друга — не сможешь управлять компанией.

— Да брось! — я до сих пор не воспринимал угрозу всерьез.

— У нас в офисе нет ни одной женщины моложе сорока, которая не имела бы статус твоей бывшей. Даже новенькие сначала будущие, потом сразу бывшие!

— У меня акции есть, — настороженно заметил я.

Отец развел руками:

— Живи на дивиденды: расслабляйся где-нибудь на островах, трахайся вволю. Это твоя жизнь.

— Ты же знаешь, что я не этого хочу! — теперь раздражаться начал я.

— Так докажи! — воскликнул отец. — Покажи, что я могу опереться на тебя! Оставить управление холдингом тебе!

— Так дай мне волю! У меня есть несколько хороших инициатив.

— Дам, — серьезно ответил он. — Ты слышал об издании «Калифорнийский синдром»?

— М-мм… — задумался я. — Газета с гороскопами, кроссвордом и еще какой-то дичью?

— Верно, — улыбнулся отец. — Теперь ты там антикризисный управляющий. Мы выкупили издание.

— Что?!

Отец поднял палец вверх, что означало: споры, доводы и даже мольбы бесполезны. Он не был тираном. У меня с братом реально не было человека ближе, а опоры — надежней, но управлял он что компанией, что семьей железной рукой.

— Покажешь результат, скажем через полгода, и я пойму, что мой старший сын не только юбки задирать может. Ты — мой приемник, и я должен быть уверен, что ты сможешь возглавить правление огромного финансового холдинга.

Блядь, похоже я попал.

Мама без стука вплыла в кабинет, обдавая нас тонким запахом духов и пудры. Тонкая величавая блондинка, красивая и недосягаемая. Не для всех, только для своих детей, которые и похожи были именно на нее. Да, такой парадокс. Нас с Энди она не любила, просто смирилась с присутствием в их с отцом жизни. Кому-то это покажется странным, ведь мы родные дети, но не мне. Я с раннего детства усвоил, что есть подвид женщин, у которых материнский инстинкт отсутствует напрочь. Когда-то это открытие меня, маленького мальчика, сильно поразило: до слез, болезненного непонимания, тяжелого отрицания. Потом я сумел абстрагироваться и воспринимать как досадное обстоятельство. У меня был отец, младший брат, куча любящей родни, так что порядок.