В жуткой тесноте удалось избежать и серьезных столкновений, ограничившись несколькими ударами по касательной без сколько-нибудь значимых последствий. Но при этом более-менее ровные колонны безнадежно смялись, наложившись друг на друга, поскольку задние напирали, а передние тормозили. Вдобавок одна из торпед, уже на пределе дальности, все же воткнулась в левый борт «Анадыря», шедшего почти в самом хвосте строя. Надо сказать, до тех пор еще в относительно спокойном хвосте.

Ее взрыв вздыбил высоченный столб воды впереди мостика, когда подрывы от мин и торпед уже прекратились, и даже стрельба в голове процессии начала стихать. Решили, что это начало новой атаки, но не могли понять, с какой стороны. У кого-то слева, видимо, сдали нервы, и в небо ушла ракета, залившая белым светом промежуток пролива между мысом Каннон и длинной кишкой растянувшейся эскадры. А может, вовсе и нет. И пустили ее не наши. Уж очень она пришлась к месту. Так или иначе, на левом траверзе флагмана расползлось предательское световое пятно.

Именно в этот момент справа сверкнули неожиданно яркие вспышки дульного пламени. И почти сразу вокруг головных судов и на борту одного из прорывателей с грохотом обозначились места падений снарядов, всего через две-три секунды, дополненные докатившимися перекатами изрыгнувшего их залпа. Их было четыре. Судя по размерам всплесков и силе разрыва, калибром в пять или шесть дюймов, никак не больше. Один дал попадание, а три других легли с минимальным недолетом, что было неудивительно, учитывая малую дистанцию и выгодные условия по освещению.

Вероятно, это был залп лишь пристрелочной батареи, так как следом в той же стороне протяжно полыхнуло гораздо ярче, чем в первый раз, озарив разом полгоризонта. В этих отсветах сквозь остатки дождя и предрассветную хмарь совсем рядом на правом траверзе разглядели невысокую плоскую скалу.

Прежде чем успели отдать хоть какие-то команды, долетел тяжелый грохот этого второго залпа, и только после этого его снаряды, вспенившие воду вокруг форштевня «Александра III». Это мог быть только форт с номером один, стоявший в самом проливе на искусственном насыпном островке недалеко от мыса Фуцу.

При этом, как выяснилось, флот находился неприятно близко от него. Дистанция явно не превышала одной мили. И теперь оттуда, считай в упор, били японские пушки. И их было много. Помимо начавшегося частого мерцания скорострелок, славших снаряд за снарядом беглым огнем, только больших всплесков от первого залпа его главного калибра насчитали восемь штук. Они плотно окружили носовую часть старого гвардейца, и без того исполосованного «недолеченными» шрамами больше всех остальных.

А потом снова сверкнуло с форта, на этот раз дружно, одновременно из нескольких явно крупнокалиберных стволов, опять залив ярко-рыжим заревом монументальное сооружение настолько ярко, что никто не понял, сколько пушек выстрелило на этот раз, и каких.

Прежде чем успели дать первый ответный залп, на форте открылся боевой прожектор, сразу упершийся лучом в плотную шеренгу высоких серых бортов перед ним. Это позволило крепостным артиллеристам не снижать качества и скорости стрельбы и после того, как злосчастная осветительная ракета слева догорела и погасла.

Меньше чем за минуту, кроме тяжелых бомб, вокруг головных судов правой колонны, а большей частью непосредственно на их бортах и надстройках разорвалось больше десятка среднекалиберных снарядов, что окончательно рассеяло сомнения относительно наличия скорострелок, что на этапе планирования разведкой однозначно отрицалось. Долетел и второй тяжелый залп, на этот раз из шести чемоданов. Снова без попаданий. Замеры времени между вспышками и их падением свидетельствовали о крутой траектории. Следовательно, хотя бы сведения о вооружении форта 14-ю тяжелыми гаубицами изготовления Осакского арсенала, а не 270- или 240-миллиметровыми пушками (что было бы гораздо хуже) полностью подтвердились.