Проснулась от ломоты во всем теле. Вчера умудрилась заснуть за письменным столом, прямо на тетрадях с лекциями.

Ноги отекшие, деревянные. Прогнувшись в спине – услышала хруст.

– Мам! – как старушка выползла из комнаты. В квартире стояла оглушающая тишина. Слышны абсолютно все звуки. Тиканье часов, как из крана капает вода. Обычно, мама что-то делает, не может усидеть на месте.

Она такой человек, что от безделья с ума сойдёт. Сколько себя помню, она уже с пяти часов утра на ногах. Что-то моет, готовит, то песни хоровые разучивает.

В голову лезут самые страшные догадки. Я забегаю к ней в комнату и облегчённо выдыхаю. Кровать аккуратно заправлена. Её нет. Набираю номер.

– Да, Анют, – от тяжёлого дыхания динамик на стареньком телефоне хрипит.

– Мам. А ты где?

– Погоди, Анют. Дай отдышаться. Да в магазин ходила. Сырники тебе с утра пожарить хотела. Я уже в подъезде. Скоро буду.

Сую ноги в тапочки, быстро спускаюсь по лестнице. Нахожу маму на третьем этаже.

– Мамуль, ну ты чего? Я бы сама сходила.

– Да что тебя гонять. Всю ночь лекции учила, хотела тебя на кровать отправить, так ты спала так крепко, что разбудить не могла. – мама поднимается, хватаясь руками за перила. – Забрались же на самый верх! На пятый этаж. Когда покупали эту квартиру, не думала что такая напасть со мной случится.

– Ты таблетки пила? – спрашиваю маму, пока она снимает сапоги, отношу сумки на кухню.

– Пила, – разбираю покупки.

– Ну мам! Свинина? Творог жирный? Тебе этого ничего нельзя, – мама строго сводит брови.

– Ты опять за своё? Заведёшь старую шарманку, что мне похудеть нужно?

– Но твой диагноз…

– Не приговор! С этим люди живут. А ты всё ходишь и поучаешь! Как маленькую!

– Мамулечка, – обнимаю и целую в щеку. Прекрасно её понимаю. Сама не люблю, когда меня тычут в недостатки. Прикусываю язык, когда с него пытается сорваться рекомендация врача, что нужно скинуть хотя бы килограммов тридцать. Не хочу ссориться, да и нельзя ей расстраиваться.

– Я тебя очень люблю, – и не хочу потерять. – Давай я это выкину. От греха подальше, а сырники испечем из вчерашнего обезжиренного творога. А ты лучше спой мне. Сегодня же у вашего хора репетиция в ДК? – мама тут же перестает дуться.

Так и проходит наше утро. Я жарю сырники в духовке, а мама моет посуду, напевая высоким красивым голосом хоровые песни.

У меня нет ни голоса, ни слуха, но любовь к сцене передалась мне от неё. С четырех лет посещала разные танцевальные кружки. Даже думала пойти по этой стезе, но выбрала медицинский. Но с танцами не расстаюсь. Мне нравится выступать, и как только Валентина Васильевна узнала об этом, стала всячески меня привлекать.

– Аня! – кричит Валентина Васильевна. – Где ты ходишь? Все уже переоделись. Одну тебя ждём. Я достала тебе потрясающий костюм!

Она тащит меня на сцену зала нашего института. Протягивает прозрачные ткани. По сценарию, который написала Валентина Васильевна – я Вирява. Местная колдунья, олицетворяющая то, во что верили соотечественники Гиппократа. И в этом наряде я буду насылать на отца медицины порчу, танцуя танец, а когда заболею, то именно он меня вылечит. В общем, Валентина Васильевна та ещё выдумщица.

Рассматриваю себя в отражение окна. Василькового цвета юбка-солнце, разрез оголяет ногу и расшитый бисером бюстгальтер.

– А это для антуража, – Валентина Васильевна надевает мне на руку браслет в виде змеи. Тут же вспоминаю вчерашнего незнакомца. Браслет с такими же красными камнями, как и кольцо на его мизинце.

– Так! – хлопает в ладоши. – Гиппократ! – зовёт она, вглядываясь в полумрак зала.

– Где он?