Я падаю на кровать и направляю взгляд на потолок. Сколько у меня не было секса? После Влада я не встречалась ни с кем, даже на свидания не ходила, хотя подруги пытались меня кому-то сосватать, и даже мама на каникулах, в которые я к ним приезжала, позвала в гости парня с его предками. Стыд такой был, просто кошмар…

Выходит, уже год никаких парней, свиданий, секса – никакой личной жизни. Я нюхаю цветок и только потом понимаю, что успела взять его в руки. Смотрю на маленькие цветочки. Наверное, мама права, мне действительно пора двигаться дальше. Перестать жить только работой. В конце концов, одиночество тоже надоедает.

Следующая половина дня проходит более-менее спокойно. Мы работаем на даче, потом идем купаться, на этот раз действительно все вместе, никто никуда не отлучается. Даже не знаю, хорошо это или плохо, потому что девчонки смотрят на Соколова безостановочно. А Карина и вовсе липнет почти неприлично.

Он в общем-то не против, хотя инициативу не проявляет. Да, я слежу, ничего не могу с собой поделать. Хотя специально держусь в стороне и стараюсь сосредотачивать внимание на разговоре с Мишей и Татьяной Ивановной, которая сегодня пошла с нами.

— Варь, все у них нормально, – в какой-то момент женщина даже делает мне замечание. – Они не совсем уж дети, к тому же находятся от нас в десятке метров. Все хорошо. Расслабься, поплавай, позагорай.

— Да, конечно, – бормочу я, смутившись, и укладываюсь на полотенце, прикрыв глаза кепкой. Удивительно, но мне удается немного подремать, когда просыпаюсь, все уже собираются.

— Вот видишь, – смеется Миша, – мир не рухнул.

Я только глаза закатываю. Отхожу переодеться и натыкаюсь на Карину с Катей. Они меня не видят, потому что я остановилась раньше, учуяв сигаретный дым. Курят, значит, втихую, все с ними ясно. Помявшись, приближаюсь, но не успеваю обозначить свое присутствие, потому что слышу слова Кати:

— Да это по-любому из-за Суворовой!

Я замираю, переминаясь с ноги на ногу. Почти уверена, что, если выйду, они замолкнут и ничего больше не скажут. Но мне очень хочется узнать, о чем речь.

— В смысле? – это Карина. – Он отказывается спать со мной из-за Суворовой?

Мое сердце пропускает ход. Они о Соколове? Боже мой, неужели они что-то заподозрили?..

Мои страхи не успевают разрастись, потому что Катя поясняет:

— Ну конечно, она наверняка ему все мозги прополоскала. Ты же сама сказала, он сюда поехал ради экзамена, вот и пляшет под ее дудку. Конечно, монашка Суворова ему пригрозила, что если он замутит с тобой, то это ему выйдет боком, вот он и гасится.

— То есть думаешь, дело только в этом? И я ему нравлюсь?

— Да конечно, нравишься, Карин, он же к тебе откровенно подкатывал, все заметили, даже преподы!

— Блин, ну вот чего Суворова такая зануда, вроде молодая же, и не уродина, – тянет Карина разочарованно, я поджимаю губы.

— Она же литераторша, – хихикает Катя, – вспомни Бессонову по литре, она, может, тоже в молодости нормальная была.

Они смеются, я отступаю назад, чувствуя себя отвратительно. Никаких переживаний по поводу того, что я подслушивала, не остается. Бессонова… Вот на кого я похожа в их понимании. Бессонова – старая дева, которая ходит в широких платьях, с неопрятным хвостом и в огромных очках. За глаза над ней посмеиваются даже преподаватели, потому что она ну просто не от мира сего. В целом добрая, безобидная, даже в чем-то милая, но… Но я не хочу быть такой!

Выбегаю из кустов, толком не глядя перед собой, и буквально врезаюсь в Соколова. От неожиданности он делает шаг назад, зацепившись за корень или просто оступившись, падает, увлекая меня за собой.