Лицо и уши начинают гореть. Отхожу в сторону, подыскивая нужные слова, но их просто нет и не может быть. Я запуталась, внезапно ворвавшийся в мою жизнь Соколов в один момент перевернул все с ног на голову, заставив поступать так, как я никогда не поступала.

— Я хотела подняться на холм, – говорю, когда пауза затягивается настолько, что чувствую себя еще более неуверенно. – Маме нужно позвонить, пойдем?

— Я подожду тут, не хочу мешать вашему разговору, – Миша и сейчас ведет себя как настоящий джентльмен. Неловко кивнув и буркнув:

— Ладно, я быстро, – иду к холму.

Даже хорошо, что он не пошел, будет немного времени успокоиться и подумать.

Соколов стоит в середине холма, почти как статуя Христа в Рио-де-Жанейро, одна рука воздета вверх, он ей машет, что-то наговаривая в телефон. Когда прохожу мимо, слышу:

— Попроси Крис записать для меня танец, она не откажет, тз я напишу, ты потом смонтируешь и…

Он замолкает, заметив меня, я прохожу в стороне, наклонив вниз голову. Соколов теперь – источник двойного моего стыда. С одной стороны, из-за моего поведения с ним. С другой – из-за моего поведения с Мишей из-за него. Лучше бы он вообще не пришел тогда со своей чертовой взяткой.

Я усаживаюсь на краю холма, отсюда, кстати, открывается отличный вид на просторное поле и лес вдалеке, небо черное, бескрайнее, и луна светит мягким желтым светом. Можно было бы написать прекрасную романтическую историю. Ну или книгу про оборотней. Если бы сейчас выбежал волк, то определенно сожрал бы нас всех троих. Соколов был бы отличным оборотнем… Боже, Суворова!

Мне хочется застонать в голос, но вместо этого я решительно набираю маму. Она отвечает быстро.

— Привет, не спите?

— Нет, ты же знаешь, мы поздно ложимся, погоди. Андрей, – кричит в трубку. – Варя звонит! Сейчас на громкую связь включу, – это уже мне. – Ну как там ваши поля, леса?

— Хорошо, как всегда.

— Привет, дочка, – влезает папа. – На рыбалку уже всех сбаломутила?

Я смеюсь, папа всегда умел повышать мне настроение.

— Представляю, как я учу девчонок-филологов ловить рыбу, – отвечаю на это.

— Не только же их литературе учить. И вообще, жареная рыбка да на природе…

— У нас и удочки нет, – продолжаю я смеяться.

— Да угомонись, – мама тоже хихикает. – У Варьки там и без того дел полно, она же не студентка, ей надо за всем следить.

— Ты как, справляешься? – интересуется папа. Я покусываю губу. Справляюсь ли я? Кажется, нет. Точнее, я никак не могу справиться с собой, а потому “Боровичи” для меня идут фоном. Это нехорошо, кстати, сама ведь всех трясла, чтобы поехать…

— Нормально все, пап, просто немного больше дел, – отвечаю коротко. Поболтав с ними минут десять, успокаиваюсь, но тут все портит мама. Папа ушел, и она спрашивает:

— А как с тем молодым преподавателем, Михаилом? Ты говорила, вы хорошо общаетесь.

— Хорошо. И что?

— Ничего. Просто я подумала, может, деревенская романтика пойдет вам обоим на пользу, так сказать…

Я сжимаю зубы.

— Мам, мы тут всего второй день, мне сразу нужно бросаться в объятия каждому, с кем я хорошо общаюсь? – вырывается против воли резко. Взвинченное внутреннее состояние дает о себе знать, я не гашу неприятный разговор, как это бывало обычно.

— Ну чего ты завелась? Нет, так нет, я же просто спросила… – тут же съезжает она с темы и добавляет: – Ладно, поздно уже, пойду в ванную и ложиться.

Мы скомканно прощаемся, я засовываю телефон в карман и утыкаюсь головой в согнутые колени. Не надо было так, можно же было отделаться ничего не значащей фразой. Кажется, я сегодня только и делаю, что совершаю ошибки. Надо пойти домой и лечь спать, а завтра будет новый день… Наполненный новыми ошибками. Зашибись.