— Заметано.

Он снова возвращается к дровам, я потираю лоб. Вообще-то я вышла сказать Соколову, что в таком виде лучше не разгуливать перед девушками. Но сейчас мои слова прозвучат слишком двусмысленно. Потому что выглядит это так, что не разгуливать ему лучше передо мной. Иначе как объяснить мое смущение?

Повернувшись в сторону дома, хмурюсь. Карина и Данила стоят на пороге, о чем-то тихо разговаривая. Оба улыбаются. Карина без стеснения подходит ближе, берет его в руку в свои, рассматривает татуировки, о чем-то спрашивая. Засмеявшись, легко толкает его в плечо.

Я четко понимаю, что скорее всего они переспят. Данила явно не прочь развлечься, Карина очевидно тоже. Я не смогу этому помешать. Впрочем, меня это не касается. Главное, чтобы не было последствий. Вот и все.

— Возвращаемся к готовке? – почти заставляю Карину отойти от Соколова, она нехотя идет внутрь, закатив глаза, я прохожу за ней.

— А мне можно все-таки зайти? – интересуется Данила.

— Да, пожалуйста.

Соколов не спешит уходить, прислоняется плечом к стене рядом со мной, я режу морковь, не поднимая на него глаз.

— А что с душем? – интересуется у меня. – Принять можно?

— Душ только летний. Думаю, сейчас он прогрелся, так что можете принять. Только не сильно воду расходуйте. Кроме вас еще люди.

Чуть помолчав, Соколов спрашивает:

— Душ летний, толчок на улице… Вам, и правда, все это нравится, Варвара Андреевна?

— Дело же не в душе и туалете.

— А в чем?

Я пожимаю плечами.

— В самом пребывании на природе. В духе походной жизни, кострах, разговорах, прогулках, во всем этом, что так не похоже на будни.

— А вы откуда родом?

— А что? – смотрю на него, но тут же отворачиваюсь. Мне все еще неловко за случившееся на крыльце.

— Просто интересно.

Называю город и добавляю:

— Это около трехсот километров от Москвы, но в другом от Рязани направлении.

— И кто же вам привил любовь к походам?

— Папа. Он очень любит рыбачить. И брал меня с собой на выходные. Мы стояли с палаткой на берегу озера, готовили на костре и…

Я замолкаю, кинув взгляд на Соколова. Парень не слушает, смотрит через мое плечо на Карину, которая, как я успеваю заметить, быстро повернувшись, строит ему глазки. Она сразу наклоняет голову и утыкается в резку, но я поджимаю губы, чувствуя себя идиоткой. Соколов ведь специально мне зубы заговаривает, чтобы побыть в кухне. Из-за Карины.

— И?.. – тянет Данила вопросительно, а я отрезаю:

— Идите в душ, пока он свободен.

Мой тон воспринимается верно.

— Слушаюсь и повинуюсь, Краса Андреевна, – шутливо поклонившись, Данила уходит в комнату, а я добавляю:

— И перестаньте меня так называть.

— Обязательно, Краса Андреевна, – раздается уже оттуда. Я только закатываю глаза.

Обед проходит на славу, нас с Кариной все расхваливают, она замечает:

— Да в основном готовила Варвара Андреевна, я только помогала.

— Варя, ты прекрасно готовишь, – Миша, сидящий рядом со мной, улыбается. – В универе только питаешься черте как.

— Я просто для себя не готовлю особенно, – пожимаю плечами, хотя и приятно слушать похвалу. Готовить меня научила мама, она считала это крайне необходимым пунктом в воспитании, потому еще подростком я жарила тонкие блинчики, пекла пироги и готовила вполне себе серьезные блюда, а не только яичницу была способна пожарить. Но оказавшись в Москве, я готовить почти перестала, только иногда под настроение могу что-то замутить в выходной. А в будние дни вполне обхожусь простой едой типа гречки и салата.

— А можно мне добавки? – влезает Соколов, я кидаю на него взгляд.

— Конечно, сами справитесь?

— В моих интересах не опрокинуть на себя двухсотлитровую кастрюлю.