Ева

Впечатление от знакомства с Ксенией у меня осталось хорошее, намного лучше, чем от общения с её упрямым братом. Вроде бы родные, а такие разные. Я почему-то была уверена, что внимания и поклонников у Ксении тоже хватает, но она, в отличие от своего братца, не такая самовлюблённая.

– Деда, я дома! – крикнула с порога, снимая полуботинки и сразу убирая их на полку. Эта привычка осталась у меня с детства. В квартире стояла пугающая тишина. Неприятный холодок пробежал по моей спине, и я кинулась в комнату деда. – Дед!

Он стоял возле окна и смотрел вниз. Я облегчённо выдохнула.

– Дедуль, ты чего не отвечаешь? – Я подошла ближе и прижалась к широкой спине, обнимая родного человека.

– С кем ты приехала? – поинтересовался он, накрывая сухими ладонями мои руки.

– С Ксенией. Она живёт рядом с Тимохиными, – объяснила ему.

– Вот видишь. Вы могли бы дружить.

– Деда, ты опять?!

– Новые друзья, новые условия – это совсем другая жизнь, Ева. А ты цепляешься за старое. – Казалось, что дед меня совсем не слышал. Он устал. Устал жить.

Деду сейчас восемьдесят два. Он поздно женился, а мама родилась, когда ему стукнуло сорок. Дед с юности занимался любительским хоккеем, и никогда не бросал тренировки, даже став старше. Его увезли на скорой прямо с игры. Всегда живой, подтянутый, бодрый, весёлый. Хоккейная лига пенсионеров – так в шутку он называл своё увлечение. Для него оказаться прикованным к постели, было хуже смерти. Бабушке стоило огромных усилий не дать погаснуть искре жизни в его глазах. Она всегда повторяла, что пока горят глаза – человек жив. А потом не стало бабушки. Я была маленькой, и липучкой цеплялась за деда, можно сказать, выросла на его руках. Мама, как могла, старалась использовать все доступные возможности для его реабилитации: выбивала путёвки в санатории, вставала на очередь на бесплатное лечение, записывала на массажи. А я для него оставалась той искоркой, которая не давала погаснуть огню в сердце, и которую он в последнее время так старался отправить в новый дом отчима.

– Но с тобой мне гораздо лучше. Правда. И потом здесь у меня тоже есть друзья.

– Ты сейчас про свою вертихвостку? – Деду никогда не нравилась Вика.

– Ага. Мы помирились. – Я невольно сморщилась от произнесённой полуправды.

– Надолго? – прозвучало не очень весело.

Дед как никто другой знал сколько раз, даже не в неделю, а в день, мы могли с Красновой поругаться.

– Не знаю, – ответила я беспечно.

– Ох, Ева, Ева. Вот не на кого тебя оставить…

– А ты и не оставляй! – Я потёрлась носом о мягкую ткань дедовской рубашки. – Ты ел?

– Конечно. Я вареники сварил. Твои любимые.

– Деда! – Я прижалась крепче. – Ты самый лучший дед на всей планете! – И это была абсолютнейшая правда.

Стояла глубокая ночь, а я всё никак не могла уснуть. Сначала переписывалась с Красновой, обсуждая выпускной и планы на лето. А потом, когда даже Вика сдалась, я вспомнила разговор с дедом, на минутку представив, как сложилась бы моя жизнь, если бы я переехала в давно приготовленную для меня комнату. Павел Васильевич относился ко мне хорошо, да и с Максом у нас, вроде как, получилось найти общий язык. По крайней мере, он не относился ко мне с высокомерием или как к бедной родственнице. Но теперь не это было главным. На данный момент меня волновало соседство Макарского. С одной стороны, ничего особенного. Не думаю, что после моего отъезда он хотя бы раз вспомнил обо мне. А с другой – что-то мне подсказывало, что с таким соседством просто не будет.

Я никак не могла понять, какие чувства он во мне пробуждал. Когда я видела его пробегающим на стадионе – Андрей вызывал симпатию и интерес, а когда стоял рядом как сегодня – раздражал, и мне ужасно хотелось от него избавиться. Поэтому я решила, что пусть всё останется так, как есть. Если, конечно, дед первый не изменит своего решения. А без него я точно никуда не поеду!