Фёдор и Джафранка не заметили, как вошли в лес и пошли по знакомой Фёдору тропинке, которая привела их к охотничьему домику.

– Отец оставил мне эту землю, – рассказывал Фёдор, пока они шли, – в этом доме останавливались его друзья, которые приезжали к нему из города поохотиться. Я редко здесь бываю.

Они вошли в дом, и Джафранка сразу принялась ходить по комнатам и с интересом рассматривать коллекцию охотничьих ружей и ножей, рога лося на стене. Фёдор разжег огонь в камине, в маленьком домике быстро стало тепло. Джафранка погладила чучело куницы.

– Её убил твой отец?

– Нет, один из его друзей. Оставил ему на память.

– Ты не убивай их, барин, – опять повторила Джафранка, – нельзя зверей убивать.

– Так что же мне делать? – спросил Фёдор. – Развлечений здесь немного.

Джафранка медленно подошла к нему и обвила руками шею, прижалась всем телом и прошептала горячо в ухо:

– Люби меня… Фёдор.

Джафранка вернулась в табор уже затемно и сразу пошла к Василю. Самому старому и мудрому цыгану было 92 года, он почти не выходил из своего шатра. Когда табор переезжал на другое место, Василя клали в кибитку, и с ним всю дорогу находилась одна из цыганок, которая помогала ему в пути.

Джафранка нашла его сидящим в подушках, ноги Василя были укрыты пледом.

– Здравствуй, дочка, – Василь сразу заулыбался, увидев Джафранку, – мне уже рассказали о вчерашнем. Да будут благословенны все люди, которым ты спасла жизнь. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, Василь, спасибо. Я хотела спросить тебя, когда мы тронемся в путь?

– То же самое меня уже спрашивали другие цыгане. Наши мужчины хорошо поработали в соседних деревнях, больше здесь работы нет до тех пор, пока не стает снег. Крестьяне готовятся к посевной, а мы тем временем поедем дальше. Скоро во всех деревнях будет много работы, как для мужчин, так и для женщин.

– Спасибо, Василь. Тогда пойду собираться. Когда мы выезжаем?

– Завтра скажу Рамиру, чтобы оповестил людей, и дам им день на сборы. Послезавтра с утра тронемся.

Джафранка обняла старика и вышла из его шатра. Она не направилась к себе, где её ждала начинающая стареть Ида, которая заменила ей мать. Девушка пошла искать Рамира. Он был одним из троих мужчин, сидевших у костра в тот день, когда в табор приходил Фёдор. Рамир должен будет остаться за старшего в таборе, когда не станет Василя.

Джафранка нашла Рамира, сидевшего у своего шатра рядом с затухающим костром.

– Рамир, у меня будет к тебе просьба: если завтра придёт барин, скажи ему, что меня нет.

– Как скажешь, дочка, – Рамир обеспокоенно взглянул на неё. – Не обидел ли он тебя? Если что, мы ведь не посмотрим, что барин.

– Нет, нет, не волнуйся, просто скажи, что меня нет. Спокойной ночи, Рамир.

– Можешь не сомневаться, он ни до чего не дознается. Спокойной ночи.

Джафранка забралась в свой шатер, где Ида уже лежала, закутанная одеялами.

– Где ты была, дочка? Я поесть тебе оставила.

– Я не хочу, Ида. Ты спи, спи.

Девушка улеглась на своё место и укрылась с головой. Для всего табора она была «дочка» – как общее и любимое дитя. После гибели родителей не было ни одного человека в их маленькой общине, кто бы не заботился о ней. А после того, как Джафранка научилась пользоваться своим даром и помогать людям, весь табор стал ещё и гордиться ею, как собственной дочерью.

Молодая цыганка долго лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к посапыванию Иды и вспоминая вечер, проведённый с Фёдором. Девушка не могла разобраться в своих чувствах. Она ощущала, что он хотел еë, и она дала ему то, что он хотел. Лишëнная волей судьбы родительской ласки, Джафранка искала в Фёдоре тепла и любви, и получила это. Но она кочующая цыганка, никогда не жившая на одном месте больше нескольких месяцев. Она знала, что никогда больше не увидит Фёдора.