Когда последний удар колокола растаял в полуденном небе, Никита разжал пальцы и посмотрел по сторонам, приготовившись увидеть, если не конец света, то что-то вроде этого. Однако ничего не произошло. Город продолжал жить своей жизнью. Большинство прохожих не обратили на шалость звонаря никакого внимания, и, как спешили куда-то по своим делам, так и продолжали спешить. И только бабушки, забыв о внуках и раскрыв рты, удивленно смотрели на звонаря, который, по их мнению, сошел с ума.

Маленькая девочка, которую мама – по такой-то жаре! – затащила-таки на главный городской холм, запрокинула голову и ткнула в Никиту маленьким, игрушечным пальчиком:

– Мама! Смотли! Чебуласка!

Раздались аплодисменты, и за ними дружный девичий смех – это студентки музыкального колледжа оценили экспромт находчивого звонаря.

Но Никите было не до них – он, не отрываясь, вглядывался в другой конец квартала, где, немного не дойдя до перекрестка с улицей Московской, остановилась девушка в белой футболке и, прикрыв ладонью глаза, смотрела в сторону колокольни, пытаясь понять, что там происходит. Это была Аня.

Узнает или не узнает? Никите так хотелось поскорее получить ответ на этот вопрос, что он даже привстал на цыпочки и помахал девушке рукой. Аня помахала в ответ и быстрым шагом направилась к собору.

Никита бросился к лестнице, пулей слетел на три пролета, пробежал по притвору и уже был готов потянуть на себя ручку входной двери, как неожиданно за спиной услышал:

– Ну, здравствуй… Чебурашка!

Это был отец ключарь. Убеленный сединами митрофорный протоиерей, положивший половину жизни на восстановление Кафедрального собора, профессор богословия и председатель экзаменационной комиссии, от решения которой еще месяц назад в жизни выпускников семинарии так много зависело.

«Это конец!» – подумал Никита и, подняв глаза, удивился тому, что ключарь с трудом сдерживает улыбку.

– Куда это ты собрался? Или решил показать пешеходам пример?

– Каким пешеходам?

– Тем самым! – священник попытался добавить в голос металла, но это у него не особенно получилось. – Что бегут неуклюже! А ты – вон, какой орел! – мчишься через ступеньки. Так куда спешим, молодой человек?

Никита собрался с духом и уже решил рассказать все, как есть. Как вдруг входная дверь распахнулась и из нее, как птица из клетки, выпорхнула Аня и тут же замерла, не зная, что в такой ситуации можно и чего нельзя. Молодые люди обменялись взглядами.

– Так это ты, получается, ей звонил? – по-прежнему пытаясь быть серьезным, спросил ключарь.

Никита кивнул.

– А что по телефону нельзя было?

– У него нет номера моего телефона, – заступилась за друга Аня.

– Так дай ему свой номер! – ключарь снова добавил в голос металла. – Потому что, если такое повториться, я включу такой роуминг, что этот звонок станет последним. Надеюсь, это понятно?

Хотя вопрос был адресован Никите, но молодые люди, не сговариваясь, синхронно кивнули в ответ.

Ключарь разгладил седую бороду.

– Ну, вот и славно! А теперь – бегите по своим делам, пока еще чего-нибудь не случилось.

Священник открыл дверь и слегка подтолкнул молодых к порогу. Остаток дня день они провели вместе, в бесконечных разговорах. Так много нужно было рассказать обо всем, что им пришлось пережить и чем теперь хотелось поделиться. Конечно, Никита рассказал Ане и про подземный ход, и она не только согласилась его посмотреть, но и проверить надежность всей конструкции.

– Не забывай, что я дипломированный архитектор!

Аня на прощание улыбнулась, и ее улыбка еще долго стояла перед глазами Никиты, когда он возвращался домой северной ночью, больше похожей на короткий зимний день.