Антипа выслушал, задрал голову, полуобернулся и хищно улыбнулся, показывая зубы.

Тетрарх Лисаний топтался на месте, вытирая ладони об одежду.

– Вижу, у тебя еще что-то приготовлено, – он икнул и разгладил ладонью бороду. – Ты любишь удивлять.

– Сегодня для всех будет особенное веселье, – посулил загадочно Антипа и кольнул взглядом начальника стражи, стоявшего у дверей.

Лисаний откачнулся на пружинистых ногах, а начальник стражи кинулся на призыв Ирода Антипы. Матерый был служака, накалился от напряжения, вылезал из кожи, боясь вызвать недовольство царя. Ничто не выпадало из поля его зрения. Всякий, кто приближался к тетрарху, оказывался под перекрестной паутиной взглядов телохранителей, отъявленных головорезов. Они заполонили покои, переодетые в гостей. Вблизи Антипы их было несколько, готовых в любой момент вырвать глотку любому безумцу-злоумышленнику.

Начальник стражи вытянулся перед Антипой, и тетрарх негромко уточнил, все ли у него готово. А у того со вчерашнего дня было готово все.

Иродиада удивленно обратила лицо к тетрарху. Как так, она не знала, о чем шла речь. А ведь она уже умела раскручивать Ирода Антипу с завидной сноровкой. И вот тебе, осечка. Иродиаду раздирало, недоумение пробежало по лицу, появилась нервозность.

Тетрарх загадочно осклабился: для всех был приготовлен подарок. Уверен, удивит гостей.

– Потерпи, – погладил ее руку.

Женщина вытянула вперед губы для поцелуя, надеясь, что он проговорится. Но не повезло. Ирод Антипа обслюнявил ее губы и повторил:

– Потерпи, потерпи, недолго осталось, – и чмокнул в шею.

Среди столов сновали полуголые красавицы, увеселяя гостей. Подносили кубки и чаши, наполняли вином, подставляли лица, плечи и грудь для поцелуев. Гости жадно мусолили их, мурлыча и пыхтя от удовольствия. Бубнили хмельными голосами, оглаживали потными дланями гибкие выи женщин.

Пир продолжался. Гости пьянели на глазах. Хозяин тоже помутнел взглядом.

Лицо Иродиады стало пунцовым от излишнего хмеля. Она вцепилась пальцами в руку тетрарха и дыхнула ему в подбородок, провещав, что ее дочь Саломия приготовила для Ирода Антипы новый танец и желает своей пляской угодить ему. Тетрарх охотно согласился посмотреть танец и, перекрывая осиный гуд гостей, громко объявил об этом. Иродиада сделала кивок музыкантам, и те заиграли новую мелодию.

Перед гостями появилась невысокая девочка и закружилась в танце. У нее уже сложились формы, она была похожа на мать, и все видели, что очень недолго осталось ждать, когда она станет красавицей, созревшей для замужества.

Мать смотрела на дочь с тайной завистью. Она желала бы остановить бег времени, чтобы оставаться вечно красивой. Танец ей нравился, но Иродиада хотела, чтобы танец понравился Антипе.

Тетрарх расплылся на подушках в веселом угаре, в таком состоянии сейчас ему нравилось все. И этот танец тоже пришелся по душе. Но больше ему приглянулось отражение Иродиады, оно сверкало молодостью и обещало скоро быть ярче матери.

Странно, как он не замечал раньше. Вызревал цветок, и вскоре его можно будет сорвать.

Девочка закончила танец, подошла ближе, низко поклонилась царю.

Он, не сдерживая себя, вскочил с подушек, сгреб ее в охапку и стал ненасытно целовать, распаляясь больше от нее, нежели от танца. Придворные, вельможи, тысяченачальники и старейшины галилейские вслед за Антипой начали заплетать языками, повторяя слова, коими брызгал он. А тот прижимал к себе девочку и пьяно горланил, что в день своего рождения согласен дать ей все, что та попросит.

Девочка растерялась, кинулась к матери. Но и мать не нашлась сразу, какой награды попросить. Однако она была опытной тигрицей, тотчас отметила, с каким жадным упоением Антипа тискал и целовал девочку, и попросила ответ отложить на «потом». Девочка якобы смущена и не может сразу сообразить.