От Майка никогда никаких жалоб не поступало. По сути, он стал активным участником репетиций. Майк прилично играл на пианино, и мы убедили его купить электроорган Farfisa Duo и на время стать нашим клавишником. Майк по-прежнему хранит этот инструмент у себя. Другим колоссальным плюсом было то, что через Майка мы получили доступ к экспериментам со светом и звуком в Хорнси. Роджер часами работал там с проекционными машинами и, по сути, стал Майку ассистентом.
Итак, весь второй курс мы жили на Стэнхоуп-Гарденз, репетировали, изредка выступали, а между тем кое-как продолжали учиться. Следующей поистине существенной переменой в наших судьбах стало появление Боба Клоуза в сентябре 1964 года. Боб, еще один продукт воспитания Кембриджширской средней школы для мальчиков, приехал в Лондон с Сидом Барретом и поступил в архитектурный институт на два года позже нас. Боб сразу же поселился на Стэнхоуп-Гарденз, поскольку я на лето съехал и вернулся домой в Хэмпстед. Было совершенно очевидно: если я намерен остаться в политехе – тогда мне казалось, что это дельная мысль, – необходимо подтянуть учебу, а заниматься на Стэнхоуп-Гарденз было совершенно немыслимо.
Репутация Боба как гитариста была хорошо известна и вполне заслуженна. Ходить с Бобом в гитарный магазин было сущей радостью, ибо даже самого высокомерного продавца впечатляли его джазовые аккорды Микки Бейкера и молниеносная работа пальцев, хотя, с нашей точки зрения, Боб напрасно отдавал предпочтение более консервативным полуакустическим гитарам перед Fender Stratocaster. С Бобом мы чувствовали себя уверенней в музыкальном смысле, но, поскольку Кит Ноубл и Клайв Меткаф ушли и из политеха, и из группы, нам отчаянно требовался вокалист. Кембриджские связи вновь сработали, и Боб привел к нам Криса Денниса. Тот был чуть старше всех остальных и уже прошел через несколько неплохих групп кембриджской музыкальной сцены. Крис работал ассистентом дантиста в Военно-воздушных силах Великобритании и квартировал в Нортхолте. Машины у него не было (шофером обычно выступал я – по-прежнему за рулем «корешка»), зато он владел аппаратурой, состоявшей из двух колонок и комбика с отдельными входами для микрофонов. При острой необходимости мы могли подключать через комбик и гитары. Со всем этим оборудованием, понятное дело, позиция вокалиста была гарантирована Крису автоматически.
Гружу свою барабанную установку в «бедфорд» нашей группы Tea Set перед домом матушки Роджера на Рок-роуд в Кембридже. Как водится, товарищи по группе совершенно не уважают барабанщика.
Tea Set и «бедфорд». Слева направо: Боб Клоуз, Рик, Роджер, Крис Деннис (на крыше) и я. Редкий случай: мы выезжаем за пределы Лондона выступать на студенческом балу на разогреве у джазового оркестра Хамфри Литтлтона.
Образ Криса как ведущего вокалиста группы – теперь называвшейся Tea Set – несколько портила дурная привычка делать гитлеровские усики из своей губной гармоники, говоря при этом: «Извиняюсь, ребят». К тому же, объявляя очередной номер, он мог («со смертоносным апломбом», по определению Боба Клоуза) выдать что-нибудь вроде «Глядя сквозь дырки от сучков в бабулиной деревянной ноге». Я подозреваю, останься Крис с группой, эти выходки усложняли бы нам жизнь в тот период, когда «Флойд», как мне сообщают из надежных источников, стала любимой группой лондонской андерграундной интеллигенции.
С Крисом мы расстались довольно скоро, когда с нами на регулярной основе стал играть Сид Баррет. Роджер знал Сида по Кембриджу (Роджерова матушка учила Сида в начальной школе), и мы планировали подключить его к группе еще до того, как Сид прибыл в Лондон учиться в Камберуэллском институте искусств. Сид не подписывал нас – Сид к нам присоединился. Боб Клоуз достоверно описывает этот момент: «Хорошо помню ту репетицию, которая определила судьбу Криса Денниса. Дело было на веранде, на Стэнхоуп-Гарденз. Крис, Роджер, Ник и я разбирали какую-то популярную ритм-энд-блюзовую тему. Сид, опоздав к началу репетиции, тихо наблюдал за нами с самого верха лестницы. После репетиции он сказал: „Да, звук классный, но я не понимаю – мне-то что делать в группе?“»