«Почему?»
Я задрал голову высоко вверх. Я продолжал лить слезы.
Мне было больно.
И в голове свербел один и тот же закадычный вопрос:
«А если бы здесь был некто с даром речи? Что тогда?»
Интересный вопрос.
Целых триста лет я жил в идеальном жилище с идеальным видом из окна и идеальным слугой. И сегодня это закончилось.
«Я знал, что так будет?»
Конечно же, знал. Более того, надеялся и верил.
Деревянное крыльцо было невысоким. Оно имело всего три ступеньки, выкрашенные в лиловый цвет.
«Кто-то его красил. Наверное, каждый год, обновляя поверхность, нивелируя последствия солнечных вспышек и проливных дождей. И кто же он? Где он?»
Я сделал шаг прочь от дома. Деревянный настил под ногами приятно заскрипел. Это было что-то новое, не обрамлённое в трехсотлетние привычки. От этого наслаждения даже слезы отступили.
– Ура! – вырвалось из груди.
И словно окрылённый новизной лёгочных вибраций, я резво спустился по ступенькам, затем пошёл дальше, не стал останавливаться.
Когда кончился деревянный настил, начался шуршащий под подошвами песок. Ему на смену пришла мягкая сочная трава. Я шагал вперёд, почти бежал, не желая останавливаться.
И вдруг…
– Ай!..
Так мне пришлось убедиться, что зачастую от наших желаний мало что зависит. Я не стал исключением. Инерция движения сделала мне очень больно. Я со всего маху угодил носком правой туфли во что-то очень твёрдое и в результате едва не переломил большой палец.
«Что ж так больно?» – спрашивал я, хватаясь рукой за раненую ступню.
Но правильнее было бы спросить:
«А во что я собственно врезался?»
Я действительно задал этот вопрос, но только позже, когда боль в большом пальце пошла на убыль. И тогда я смотрел во все глаза, пытаясь разобраться и увидеть причину. Но я видел все те же горы и все прочие природные достопримечательности.
– Тук-тук!
Голос из-за спины заставил меня вздрогнуть и испугаться.
Я повернулся.
– А ты здесь что делаешь?
Мой взгляд непреднамеренно упёрся в римского легионера, от которого я прежде чудом избавился.
– Слежу за тобой.
– Зачем?
– Я твоя мать.
– Кажется, мы уже решили этот вопрос.
– Вовсе нет.
Понимая, что бессмысленно спорить, я вернулся к поиску причины. Правая нога болела, левой ногой рисковать не хотелось, так что я вытянул левую руку вперёд и попытался нащупать невидимую преграду.
– Что там? – спросил римский легионер.
– Кажись, стена. По ощущениям – стекло, но не хрупкое.
Высоко над головой раздался птичий возглас:
– Кар-р-р!
Я посмотрел вверх, чтобы убедиться.
– У нас здесь есть вороны?
– Ты меня спрашиваешь?
Римский легионер внезапно проявил чудеса сарказма. Впрочем, для моей матери это было не в новинку.
– Мне казалось, ты создал этот мир. А значит, лишь тебе доступно знать его содержимое, – заявила она.
– Точно…
Крайнее утверждение я недовольно пробурчал себе под нос. Легионер (он же моя мать) был прав. Я как Творец был обязан знать все. Однако я не знал. Ни в моей голове, ни в моем сердце не было никаких упоминаний ни о каркающих воронах, ни о невидимых стенах-препятствиях.
– Почему?
– Ты снова спрашиваешь меня и снова твой вопрос неуместен.
– Почему?
– Я не та часть тебя, которая знает. Я та часть тебя, которая берет на себя вину.
– Не понимаю…
– И правильно. Для понимания у тебя есть я.
– Ты же моя мать… Или нет?
– Да. Я твоя мать. Но я не настоящая.
– То есть?
– Всё здесь не настоящее. Цветы, деревья, горы, слуги… Реальна лишь стена.
– Почему?
– Здесь мертвые живы, здесь немые говорят.
– Не понимаю…
– Мы живем и существуем исключительно в твоей фантазии. Ты называешь ее мастерской.
#второй
Я проснулся от громких звуков. Открыв глаза, я увидел несколько мигающих лампочек.