– Ты должен был спасти ей жизнь.
Слегка мутные старческие глаза прошлись по мне стамеской предельного удивления, а морщинистая рука медленно и демонстративно сняла мою ладонь с чужого плеча и поместила на моё колено.
– Спасение утопающего дело самого утопающего, – сказал дедушка, выдержав необходимую паузу, – К тому же нужно открывать новые горизонты.
– То есть?
Вместо ответа мой странный попутчик кивнул головой в сторону выхода. Я посмотрел туда же.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте.
В дверном проеме стояла пухленькая мадам лет сорока. Она была одета в коротенький топик из которого все вываливалось и старые потертые треники, что вот-вот были готовы треснуть и разойтись по швам из-за громадного излишка жира на ляжках и ягодицах. И лишь стандартная темно-фиолетовая пилотка давала понять кто есть эта женщина.
– Ну как тебе? – спросил меня мой капитан, – Махнулся не глядя.
У него неизменно присутствовало состояние «радости полные штаны». А я вот от такой новизны недовольно сжался.
– Да ты чего?
Его старческая рука схватила меня за щеку и таким нелепым образом попыталась приободрить.
– Самый сок, а не баба!
– Возможно, – промямлил я.
– Не возможно, а совершенно точно.
Дедушка игриво подмигнул новой стюардессе, затем отпустил мою щеку и спросил:
– Что у нас сегодня на обед, Катенька?
– Помидоры, огурцы…
– …вот какие молодцы… Давай!
Стариковские ладони притирались с явным предвкушением. Я же снова чувствовал себя не в своей тарелке.
– А что-нибудь поинтереснее? Мясо, например.
Едва прозвучало слово «мясо» новоявленная стюардесса страшно выпучила глаза и плотно сжала губы, словно боялась выпустить из себя наружу нечто опасное.
– Ты что такое говоришь?
Дедушка недовольно погрозил мне указательным пальцем.
– Не нужно безобразничать…
Мой мозг не принимал вины, но тело согласно прежнему болезненному опыту сделало все как надо: сжалось, скривилось и перестало дышать.
– Дышите, мой друг.
Я выдохнул.
– Ваша смерть нам не интересна. Но и ваша глупость тоже.
Дыхание медленно восстанавливалось.
– Никакого мяса, никаких злаков! С этих пор мы кушаем только овощи и фрукты.
– Зачем?
– Можно считать это новой идеей «фикс». Достаточная причина?
Я пожал плечами.
– Уже все равно? Так быстро все надоело?
Теперь я просто промолчал.
– Понимаю…, – пробурчал тот, от кого никак нельзя было избавиться.
Повисло молчание. Оно длилось час, а то и больше. Я сидел в кресле, уставившись вперёд. Дедушка сидел в кресле, уставившись вперёд. Толстожопая стюардесса стояла в проходе и тоже смотрела вперёд.
И что же все мы хотели увидеть?
Облака? Белогривых лошадок? А может нечто сакральное, скрытое за нашим совместным мироописанием?
– Дурацкая идея, – дедушка первым нарушил длительное молчание.
– Это вы сейчас о чем?
– Твоя поездка в Перу… Самый настоящий бред сумасшедшего.
– Возможно, – прошептал я.
После длительного молчания я ощущал во всем теле непривычный уровень расслабленности. И мне это нравилось. Даже не хотелось снова начинать говорить. С другой стороны имелась острая необходимость объясниться.
– Хотел слетать на историческую родину.
– Летел бы тогда во Владивосток.
– Не на свою.
– Тогда на чью же?
– Великого учителя.
– Пфу…
– Карлоса Кастанеды.
– Не смеши мои ботинки…
– Для меня это важно.
– Для тебя все важно: прогноз погоды, содержание цезия в сточных водах, уровень углекислоты над Джомолунгмой и тому подобное. Ты не можешь без этого как без пряников. Детали, детали, детали… Ты пытаешься в каждой из них найти скрытый смысл, а потом спрогнозировать идеальное будущее. Но ничего хорошего из этого не получается. Никогда. И тогда в тебе зарождается глубокое чувство вины, что в этот раз ты плохо старался. И тогда возникает обещание сделать в следующий раз все намного лучше. Но снова не получается. И снова вина. И так изо дня в день, пока не начинает накапливаться усталость. А потом ты просто начинаешь желать, чтобы все закончилось. Однако не знаешь, как это сделать. И возникает бредовая идея: дай-ка я сбегу в Перу. Там малярия, паразиты и каннибалы. Кто-нибудь обязательно довершит начатое.