– Это Павлихин, они недавно приехали из Германии. А это Валька Турко, бегает за ним, – она указала на высокую русую девушку независимого вида.

За одну секунду я была в курсе всех событий, и ровно через секунду он подошёл к нам и поздоровался.

– А что ты тут делаешь? – спросил он у Ирки. Она таинственно улыбалась.

– Посмотри, пожалуйста, дневник в третьей парте, – обратилась я к нему с неожиданным смущением. Он сходил в класс и скоро вернулся.

– Нет там никакого дневника, – пожал он плечами и улыбнулся, глядя мне прямо в глаза. На щеке появилась ямочка. С этого момента со мной что-то произошло, стало горячо у сердца.

Потом была линейка в коридоре. Все классы стояли в две линии лицом друг к другу. Вадим оказался почти напротив меня. Из-за своей рассеянности я не сразу его заметила. Ирка тотчас же зашептала мне на ухо:

– Он так глядит на тебя!

Я не осмеливалась повернуть голову в его сторону, а когда решилась, то увидела, как он, не скрываясь, смотрел на меня во все глаза с какой-то шальной улыбкой и неизменной ямочкой на щеке. Это было неожиданно и непереносимо. Я отвернулась, а Ирка посматривала мельком, и все время жужжала мне о нем. Это было удивительно. Обычно тихая, спокойная – в классе её прозвали Несмеяной, она с таким пристрастием подталкивала меня к нему, словно говорила, – Смотри, вот он! Не может быть, чтобы он ей тоже не нравился.

С того дня в моей жизни появился другой смысл. На кухне у тёти Киры я дежурила возле окна, чтобы видеть, не пройдёт ли по двору Вадим. Как только он появлялся и пересекал двор, я смотрела на его высокую ладную фигуру и замирала. Про такую походку говорят, – идёт, как пишет. Каждый его шаг и каждое движение отдавались в моем сердце, это были минуты огромного восторга и грусти. Но стоило ему повернуть голову в сторону нашего окна, как я, тотчас же, пряталась за занавеской. Наши дома находились рядом, и это уже было счастьем. В школе я набивалась на дежурство в группу по проверке чистоты классов, которая делала обход во время уроков. Так я могла лишний раз встретиться с ним взглядом. Я хорошо помнила слова моего одноклассника Кольки:

– Между прочим, Павлихин часто интересуется – что это за скромненькая девочка у вас в классе?

Раньше мы с Иркой предпочитали прогуливаться только по аллее, которая идёт вдоль Брестской улицы, этакие благовоспитанные девочки. Во двор я стала выходить только недавно, и понятно, по какой причине. Там собиралась целая стая мальчишек и девчонок, которые хохотали, подтрунивали друг над дружкой, а главным объектом их внимания стал Вадим, ведь он был новичком и самым видным парнем в школе.

Девчонки сбивались в кучу на лавочке у стола, теснили его в угол и приставали с вопросами:

– Вадим, а какие тебе девчонки нравятся?

Он изобразил руками волосы до плеч, и я тут же решила обрезать косу.

Однажды Колька повез меня на велосипеде по двору, а Вадим подтрунивал:

– Урони её, урони! – этот мягкий, но полный тайной силы голос, приводил меня в трепет.

Я забыла все свои мечты и грезила только о нем. Это было такое счастье – просыпаться утром и знать, что есть он. Чувства были такими сильными, что требовали выхода. Выказать их ему? Об этом не могло быть и речи. Я была невероятно застенчива, не знала, как вести себя с ним, и часто делала несуразные глупости. Как только он появлялся на горизонте, мне срочно нужно было что-то отыскивать в сумке. Девчонки посмеивались надо мной. Иногда по вечерам, когда мальчики возвращались с тренировки по боксу, мы болтали на лавочке у нашего дома вчетвером – Я, Ирка, Вадим и Колька. Мы с Вадимом сидели в середине. Колька, балагур и лучший математик нашего класса, смеялся и восхвалял его исключительно для меня.