Двухчасовой цирк под названием «обыск» явно близился к своему логическому завершению.

***

На Блинова и Каравайкина было жалко смотреть. От насмешливой дурашливости не осталось и следа. Даже если бы они вылизали Алискин «Опель» языком, лучше бы не стало ни на йоту: ничего криминальнее скребка для стёкол в машине не наблюдалось. Однако Мельников держался молодцом, и если и хмурил брови, то совсем чуть-чуть.

Бубликов, скромно приткнувшись возле забора, изображал, что дремлет. Я же, сложив руки кренделем, стояла рядом с капитаном, с превеликим трудом маскируя злорадную ухмылку.

Наконец опера сдались. Выбравшись из-под машины, Каравайкин, не глядя на командира, виновато буркнул:

– Чисто…

Малость переигрывая, Мельников бодро кивнул:

– Что ж… Бывает и так… Служба!

– Извиниться бы перед хозяйкой надо, – не удержавшись, капнула я ядом на дубленую следовательскую шкуру. – Как-никак в обморок человек бухнулся…

Капитан ухмыльнулся:

– Извиниться, конечно, надо… А заодно напомнить, чтобы далеко не уезжала…

И, развернувшись на каблуках, зашагал к дому.

Я засеменила следом, судорожно ворочая извилинами. Исходя из его замечания следовало, что арестовывать Алиску сейчас капитан не будет. Выходит, платье, испачканное кровью убитого недостаточная на то улика? Или капитан это выдумал? Или не уверен, что платье Алискино?

Находка всё так же сидела на диване. Увидев нас, она испуганно сжалась.

На извинения у Мельникова не ушло много времени. Зато чрезвычайно долго и убедительно он просил Находку не покидать пределов означенного населенного пункта, подробно перечисляя возможные последствия. И выразил полнейшее убеждение в том, что они снова увидятся в самое ближайшее время.

– Мы договорились, Алиса Венедиктовна? – Та вытаращила глаза до размеров гусиного яйца и кивнула. – Вот и замечательно! – Казалось, капитан испытал величайшее облегчение. И вдруг с ходу переключился на меня. – Вы ведь хотели в город ехать, Анна Алексеевна?

К такому повороту я не была готова. Поэтому замямлила что-то о бензине, но капитан неожиданно проявил настойчивость:

– Это пустяки… Мы подвезём, раз уж вам нужно…

Я хлопнула пару раз ртом. Сложившаяся ситуация явно не лезла ни в какие ворота. Однако, поразмыслив самую малость, решила с капитаном в американскую демократию не играть.

– Хорошо, – кивнула я, забирая свою сумку. Алискины глаза уже обещали разродиться страусом. – Я позвоню тебе завтра, Алиса!

И вышла вслед за капитаном.

Бубликов по-прежнему маялся возле «Опеля». Вероятно, он всерьез опасался, что помощники подсунут в машину то, чего так и не смогли найти. Но, похоже, Блинов и Каравайкин вели себя прилично. Они смирно сидели на скамейке и, вполголоса переговариваясь, курили. Их служебное рвение тоже имело определенные границы. Завидев нас с капитаном, шустро вскочили и запульнули окурки в клумбу.

– Заводить, товарищ капитан? – с надеждой глянул Каравайкин и, увидев кивок, мигом вымелся в калитку.

Я махнула ручкой Бублику и, мило улыбнувшись, осведомила:

– До завтра, Антон! Я позвоню! – и шагнула в калитку, любезно придерживаемую Блиновым.

Судя по звуку, донесшемуся с той стороны забора, Бубликов рухнул оземь. В какой-то степени я и сама разделяла изумление друга. Но Мельников уже ждал, распахнув дверцу машины. Покачав головой, я вздохнула и, подобрав полы, устроилась на переднем сидении бело-синего «Форда».

***

– Ну и какого чёрта ты попёрлась с ними? Ночью? Одна? – Я понимала, что Бублик этой ночью переволновался, поэтому простила ему некоторую излишнюю грубость. – И что, самой позвонить трудно?

Я сокрушенно вздохнула, демонстрируя лёгкое раскаяние и, прижав трубку к уху, снова бухнулась в подушки. Звонок меня разбудил и, соответственно, перепугал.