— Саша, уходи! Слышишь! — прижата к этому малолетнему бандиту, но не оставляю попыток докричаться. — Я сама, по доброй воле! Завтра увидимся! Пожалуйста, пока он не дошел до нас, беги! Не то и тебе, и мне конец, понимаешь? Я хочу жить, этот день забуду, все будет хорошо, пожалуйста, уходи! — кричу ему, хоть и понимаю, что он мне не поверит и не послушается.

— Давай, пацан, вали подобру-поздорову, пока отпускаем! — рядом стоящая сволочь не унимается и еще сильнее сжимает меня в своих руках.

Саша молчит, смотрит на всех нас напряженно, глаза метают молнии, желваки ходят ходуном, но ничего не говорит, лишь руки в кулаки собрал. А я гляжу то на него, то вдаль, на приближающиеся к нам фигуры Андрея и Софии.

— Саша! — очень хочу подбежать к нему и подтолкнуть: «Ну же, действуй — беги! Быстрее уноси отсюда ноги». Но Толя — гад, что стоит рядом, — крепко держит меня чуть выше локтя и не позволяет подойти к моему другу. Поэтому не замолкаю и воплю что есть силы, умоляя его: — Саша! Уходи! — Меняю тон на угрозу, может, хоть это возымеет на него действие: — Если останешься, я тебя никогда не прощу, слышишь! Никогда не заговорю с тобой! Снова уеду! Ты потеряешь меня навсегда! — Но не выдерживаю и снова начинаю просить: — Саша, пожалуйста. Беги!

— Как ты себе это представляешь, Диана! Как я потом буду тебе в глаза смотреть, если уйду?! Ты хоть понимаешь, о чем меня просишь? Хочешь, чтобы повторилась ситуация, как со Стасом? Я же жить больше не смогу, Ди! Не проси меня о таком.

Готова заплакать оттого, что он говорит и как это делает, от тона его голоса и интонации. Его слова бьют в самое сердце. И я сама никогда не оставила бы друга в такой ситуации. Умерла бы за него. Но сейчас я могу его спасти! Если уговорю сбежать.

— Для тебя это сложно, но так нужно, понимаешь! Если ты этого не сделаешь, мы можем погибнуть! Оба. Что будет с твоими родителями, если тебя не станет? Ты подумал о них? Они не переживут потерю. А я переживу, я сильная, Саш! И если ты примешь правильное решение, мы завтра встретимся, все обсудим. Позвоним психологу и обо всем поговорим, а, Саш?

— Так, — встревает в наш разговор тот, который Толян, — мне это уже надоело. Пацан, баба дело говорит. Или ты сваливаешь, и все тип-топ, завтра все свободны, или мы тебя завалим тут, а потом все равно развлечёмся с твоей девкой. Решай быстро. Время позднее, нам еще к Кощею на поклон надо явиться. Хоть придем с подарком — пропажу-то мы нашли сегодняшнюю, — довольно лыбится урод, — он не любит, когда сильно задерживаемся вне стен дома. Так что, давай, вали. Не то хуже будет всем.

Саша переводит взгляд с него на меня:

— Ди, хорошо, я сделаю, как ты говоришь, я всегда с тобой соглашаюсь, всем нашим это известно. Я уйду. А завтра мы встретимся с тобой, хорошо?

Не пойму, что за галиматью несет Сашка, но мне все равно. Главное, что он уйдет живым и невредимым.

И вроде полегчало, страх за него перестал сковывать меня, но все же в глубине души осталась обида, что не поборолся за меня. И хоть мои слова, мысли и ощущения диаметрально противоположны, я рада, что он выбрал тот путь, который ему предложила я.

Саша кидает на меня тяжелый взгляд, кивает головой и поворачивается спиной. Но не делает и шагу.

Блин! Ну что за черт!

— Саша! Ну!

— Пацан, долго еще ты будешь театр разводить? Вали уже, — подал голос Колян, который находился между мной и Сашей на одинаковом расстоянии. Он, отвернувшись от нас, выговаривал это все Саше, а после довольным голосом добавил: — Мы сами тут разберёмся.

Понимаю, что расстояние между нами и приближающимся ублюдком сокращается. Мое терпение кончается, больше я этой неопределенности не могу выносить. Надо что-то предпринимать самой, не то все закончится очень плохо для нас всех.